— Он пролил кровь самого Али и его ребенка!
— Он осквернил жилище!
— Он оскорбил Аллаха в нашем лице!
Затем последуют эмоциональные высказывания относительно матери Фроста и неестественных сексуальных пристрастий самого капитана, а завершится все громогласным требованием немедленной смерти преступнику. И приговор народа будет тут же приведен в исполнение.
— О, проклятие! — выругался наемник, подошел к своей спутнице и схватил ее за руку.
Он прекрасно понимал, что не может оставить ее — ведь даже если обезумевшая толпа и не пожелает ее крови, то уж те пятеро убийц не выпустят американку.
— Слушай меня внимательно, — прошептал он ей в ухо. — Когда мы выйдем, скорее всего на меня, а может, и на нас обоих, накинется разъяренная толпа. Именно я буду обвинен в изнасиловании и убийстве.
— Но как же без суда…
— Да где ты находишься? Ну, может потом и придет какой-нибудь врач, чтобы установить время смерти, и какой-нибудь полицейский, чтобы снять отпечатки пальцев. Но к тому времени я уже буду мертв, а тебя, возможно, ждет еще более страшная участь.
Короче, сейчас мы спокойно выйдем, улыбнемся тем милым людям, которые собрались возле дома, а потом побежим со всех ног. Через ворота в центр города, к какому-нибудь правительственному учреждению — полицейскому участку, армейским казармам и тому подобному.
— Но это очень далеко! — воскликнула Маргарет. — А я никогда не была хорошей бегуньей. На занятиях в школе и колледже…
— Там, наверное, были не те призы, — перебил ее Фрост. — А сейчас на карту поставлена твоя жизнь. Так что отдай всю свою энергию ногам и молись Господу Богу.
Капитан несколько раз глубоко вдохнул, напрягая и расслабляя мышцы, готовя их к тому, что ждало за дверью — к бегству или схватке. Затем молча повел женщину за собой к выходу из дома, по-прежнему держа ее за руку. Он взглянул на ее ноги и с удовлетворением отметил, что на Маргарет одеты туфли с низким каблуком, почти спортивная модель. Его собственные шестидесятипятидолларовые ботинки тоже годились для бега. Что ж, на них теперь вся надежда.
Фрост взялся за медное кольцо, ввинченное в дверь, и потянул ее на себя правой рукой — той же, в которой он сжимал готовый к бою пистолет. Снова раздался громкий скрип…