Алиярд проводил Стаковски до двери и выпустил наружу, одновременно оглядывая коридор. Там не было никого, кроме женщины в мешковатом сером пальто и платке, наброшенном на подернутые сединой русые волосы. Алиярд закрыл дверь...
Поезд уже замедлял ход, и Эфраим Вольс — некогда Вольский — побежал, натягивая шляпу на лоб, чтобы ее не унесло порывом ветра. Поздней осенью волны арктического воздуха обрушились на Европу, и он уже успел попривыкнуть к холоду и снегу. Вольс слышал, что над Британскими островами даже разразились настоящие снежные бури. Он успел полюбить Великобританию, проведя там почти половину срока, обычно отводимого “нелегалу”. Увы, проект, над которым он проработал целых три года, неожиданно оказался под угрозой срыва. И все-таки вместо выговора его ожидало продвижение по службе. Покончив с деятельностью нелегала, Вольс немедленно развелся. Прежде подобный шаг был бы с подозрением воспринят начальством и мог накликать беду. Двух своих детей он навещал каждый раз, когда подворачивалась возможность. Вот и на этот раз, получив вызов на площадь Дзержинского, встретился с ними в Москве. Затем последовали перелет в Албанию и внезапное исчезновение вируса из исследовательского комплекса. Полагаться он мог исключительно на помощь албанской тайной полиции, а уровню их профессиональных способностей завидовать не приходилось. Человеку, похитившему вирус, удалось сбежать. Перестрелка, в которой Вилтон Врончек, оказавшийся двойным агентом ГРУ, погиб, а проклятый вирус вновь ускользнул от него. На этот раз вместе с человеком, которого Вольс несколько раз встречал в Москве, Дэвидом Стаковски, резидентом ЦРУ.
Задняя дверь последнего вагона начала открываться, и Вольс припустил еще быстрее. Этим вечером западная концепция бега ради поддержания физической формы вполне оправдывала себя. Вольс поравнялся с последним вагоном и прыгнул. Чьи-то руки подхватили его, и он оказался на площадке, на мгновение поскользнувшись, но удержав равновесие.
— Все в порядке, — произнес он, наконец разглядев лицо встретившего его человека. Не зря руки показались ему на удивление мягкими.
Перед ним стояла Анна, сменившая за последние годы с полдюжины фамилий, но всегда пользующаяся одним и тем же именем.
— Эфраим.
Он коротко обнял ее, все еще разгоряченный после бега, чувствуя, что начинает потеть под толстым зимним пальто.
— Стаковски в поезде?
— Он передал ампулу другому человеку. Проводник сказал, что тот едет со швейцарским паспортом на имя Томаса Рейнольдса. Я думаю, он американец.
— Что ж, поглядим.