Перед глазами почему-то возник образ моей матери, для которой мой отъезд обернулся настоящей трагедией, бессонными ночами и горькими слезами. Я вспомнила, как противился моему отъезду отец. Он посадил меня перед собой и пытался доказать мне, что я еду туда, где никому не нужна, и что в этом большом и бездушном городе меня никто не ждет.
— Что ты скажешь, дочка, когда приедешь в эту чужую Москву?! — гневался мой родитель. — Здрасте, я приехала?!
— Так и скажу, — дерзко сказала я. — Выйду на перрон и скажу: «Здрасте, я приехала!»
— А тебе скажут, что ты тут никому не нужна, что Москва не резиновая: все в ней не поместятся.
— Москва резиновая, — стояла я на своем и мысленно сопоставляла свои размеры и размеры этого города. — Я худенькая и не займу в ней много места. На крайний случай она немного подвинется.
— Кто подвинется-то? — непонимающе смотрел на меня мой родитель и крутил пальцем у виска, давая мне понять, что я сумасшедшая.
— Москва, — как ни в чем не бывало отвечала я и делала все возможное, чтобы прекратить разговор на данную тему, но разгневанный родитель был непреклонен.
— Ну ты, дочка, даешь. Москву решила подвинуть?
— Но я же не сильно, а самую малость. И то, только в том случае, если она не захочет меня принять.
— Если все в Москву поедут, то кто тогда будет жить в провинции?
— Ты и мама. — Я не смогла выдержать пристального родительского взгляда и опустила глаза. — Многим нравится жить в провинции. Все в Москву все равно никогда не поедут: многие ее на дух не переносят.
— А ты, значит, любишь Москву?
— Еще как! — честно призналась я.
— И в кого ты такая пошла, непонятно. У всех дети как дети…
— А какие у всех дети?
— Звезд с неба не хватают, потому что у них с головой все в порядке. Они живут в реальности и рассуждают реально.
— Значит, я живу не так, как все, и с головой у меня не в порядке. Но я все равно хочу поехать в Москву и достать звезду с неба.
Мой отец убеждал меня в том, что все провинциальные девчонки едут в Москву для того, чтобы поступить в театральный, а когда понимают, что они слишком переоценили свои возможности, то сразу идут на панель. Отец кричал, что он растил меня не для того, чтобы я торговала собой, и что про таких покорительниц столицы, как я, говорят всего одну-единственную фразу: «Танки грязи не боятся». Папа кричал и говорил, что во всем виновата мать, потому что она неправильно меня воспитала, мол, я не от мира сего. Мама плакала и просила меня остаться… Она говорила, что Москва сделает меня несчастной, выжмет из меня все соки и даст мне хорошего пинка под зад.