Наследник поднялся, и все поднялись.
– За компанию! Не обессудьте, господа, – проговорил он, как взрослый, и побежал вокруг зала.
Перешли в парадные комнаты наследника. Шесть карликов, одетых в зеленые атласные кафтаны и пудреные парички, стояли, как изваяния, вдоль стен концертной залы. Крупная французская собака Султан, подарок графа Чернышева, бросилась ластиться к наследнику. Тот схватил собаку за ошейник и поманил пальцем старого карлика:
– А ну-тка, Савелий Данилыч, садись!
– Куды, батюшка? – пропищал крохотный старичок, подкатившись горошком к Павлу.
– Как «куды»? Да на Султана.
Старичок, подпрыгнув, ловко сел на собаку, как на коня ездок.
– Але-але, Султан! – прихлопнул наследник пса.
Тот, виляя хвостом, радостно поскакал по кругу.
– Гоп-гоп, гоп-гоп, – попискивал старичок, лихо подбочениваясь, но вся душа его дрожала, он весь вспотел.
– Ну, Савелий Данилыч, – сказал Никита Панин под смех гостей, – ты рейтар изрядный… Прямо – казак!
Граф Строганов сел за клавикорды, нежно проиграл несколько итальянских мелодий. Ему аплодировали.
Вышел седой, долгобородый гусляр, одетый в синюю с галунами рубаху, в пояс поклонился на три стороны, сел, заиграл на певучих струнах «кавалерский балет». Ему помогали трое дударей. Двое карликов раздвинули портьеры, из кавалерской залы впорхнула красавица княжна Хованская, сделав присутствующим книксен, с легкостью и грацией стала танцевать. Глаза мужчин загорелись. Великий князь тоже засмотрелся на прелестницу.
4
Апартаменты Никиты Панина в Зимнем дворце были пышно обставлены. На полах ковры, стены в драгоценных гобеленах и картинах итальянских мастеров. Беломраморный, прекрасно сделанный бюст его невесты графини А.П. Шереметевой, золоченая елизаветинская мебель, тяжелые тканые портьеры.
Но кабинет прост: мореного дуба мебель в прямолинейном строгом стиле, массивные, набитые книгами, зеркальные шкафы. Огромный стол завален рукописями, делами коллегий и Сената.
У стола навытяжку круглолицый, краснощекий молодой человек, в небольшом парике и скромном костюме, он только что бросил писать, перо не просохло, пальцы правой руки запачканы чернилами. Он низко поклонился Петру Панину. Надменный генерал даже не счел нужным кивнуть ему. «Шляхтич какой-нибудь, мразь», – высокомерно подумал он и сел по другую сторону стола. Никита, обращаясь к брату, молвил:
– Ваше превосходительство, позволь рекомендовать тебе: Денис Иваныч Фонвизин, дворянин, отпрыск достопочтенных родителей.
– А, – небрежно сказал Петр, едва удостоив молодого человека хмурым взглядом.