Допустим, главный сказал бы так, а куда посылать корреспондента с фотографом? Я и правда надеялся, что учительница позвонит снова. А она больше не позвонила. Впрочем, молотилка работала, время шло, и я очень скоро забыл про эпизод с учительницей. И вот десять лет спустя вдруг вынырнуло откуда-то со своей беспощадной ясностью: «Господи! Да что же я наделал тогда?» Вы только подумайте: жив человек, написавший «В лесу родилась елочка», живет он в полной безвестности, никому и в голову не придет, что женщина, сочинившая эту песенку, может еще быть жива. Всем кажется, что песенка эта существовала всегда, что ее должны были петь в детстве и Блок, и Толстой, и Чехов, и все-все, что эта песенка такая же непременность и неотъемлемость родной речи, как… ну не знаю… одним словом, вы меня понимаете.
И какая же была возможность обогреть и обласкать девяностолетнюю старушку! Ведь только стоило бы опубликовать хотя бы небольшую заметку, как, я убежден, хлынули бы письма со всех сторон, поздравления… И мне, именно мне посылала судьба возможность совершить доброе дело, и какое, дело… А! Что из того, что учительница обиделась и не позвонила снова сама. Найти ее было можно. Запросить списки заслуженных учительниц, обзвонить. Все можно, когда захочешь… Нет, моя болевая точка больнее вашей.
Не все доходит до человека сразу и в полной степени. Слышал я и раньше: «Тенишева, Тенишева», «Талашкино, Талашкино». И не просто слышал, как пустые слова, а понимал их приблизительный смысл, представлял себе как явление. И место этого явления в отечественной культуре. И было это явление для меня положительным. И весь круг имен, которые сразу всплывают в памяти при упоминании Талашкина (Рерих, Врубель, Малютин, Стравинский, Коровин, Репин, Серов, Маковский), тоже был мне близок и дорог, и тем не менее понятия «Талашкино» и «Тенишева» были как бы условными, отвлеченными. Знал о них что-то такое вообще. Вернее, так: умом знал, а личного отношения не было. Сердечного чувства не было, Радости или горечи и боли не было. Иначе как же я, почему же я не съездил в Сен-Клу, когда была для этого полная возможность?
И ведь трижды предоставляла мне судьба такую возможность (поскольку было три поездки во Францию), а я не воспользовался ею ни разу. Да, я отыскал на кладбище Батиньоль могилу Шаляпина, да, я стоял в Сен Женевьев де Буа перед могилой Ивана Алексеевича Бунина. Как же было не съездить в Сен-Клу, где покоится под камнем, украшенным, как рассказывают, русским народным орнаментом, прах удивительной русской женщины Марии Клавдиевны Тенишевой. Можно ли себе это простить? Только одно оправдание и есть, что не все доходит до человека сразу и в полной степени.