«Критик»
Когда отец с сыном вошли в кабинет, легко было заметить, что сэр Джефри откликнулся на зов короля с такой же готовностью, с какой вскочил бы на коня при первом звуке боевой трубы. Его растрепанные седые волосы и беспорядок в одежде свидетельствовали о рвении и поспешности, выказанных им сейчас так же, как и в прежние времена, когда Карл Первый призвал его на военный совет, но теперь, в мирное время, такой его вид казался не совсем уместным в приемной дворца. Старик остановился было в дверях, но как только король приказал ему подойти, сэр Джефри, на которого нахлынули, тесня друг друга, волнующие воспоминания юности и зрелых лет, опустился перед королем на колени, схватил его руку и, не сказав ни слова, громко зарыдал. Карл, всегда очень чувствительный, когда то, что производило на него впечатление, находилось перед его глазами, позволил старику излить свои чувства, а потом сказал:
— Мой добрый сэр Джефри! Я вижу, тебе пришлось нелегко, мы обязаны вознаградить тебя и не преминем заплатить свой долг.
— Я нисколько не пострадал, государь, — ответил старик, — и вы мне ничем не обязаны. Меня не беспокоит то, что говорили обо мне эти негодяи. Я знал, что они не найдут и дюжины честных людей, которые поверили бы их вздорной клевете. Признаюсь, я слишком долго не мог отплатить им, когда они вздумали обвинять меня в измене вашему величеству; но столь скоро предоставленная мне возможность воздать почтение моему государю вознаграждает меня за все. Эти подлецы убеждали меня, что я не должен являться ко двору…
Герцог Ормонд заметил, что король покраснел, ибо это по его собственному приказанию сэру Джефри намекнули, чтобы он ехал домой, не появляясь в Уайтхолле. Более того — он заметил, что веселый старый кавалер не упустил случая за обедом промочить горло после всех волнений этого богатого событиями дня.
— Старый друг, -шепнул он, — вы забыли, что надо представить его величеству вашего сына. Позвольте мне взять на себя эту честь.
— Смиренно прошу вашу светлость извинить меня, — ответил сэр Джефри, — по этой чести я никому не уступлю, полагая, что отдать юношу на службу государю и внушить ему беспрекословное повиновение — святая обязанность отца, которую никто не может выполнить лучше него. Подойди, Джулиан, опустись на колени. Вот он, с позволения вашего величества, Джулиан Певерил, молодая поросль старого дуба; он не так высок, но силой не уступит мне, каков я был в дни юности. Примите его под свое покровительство, государь! Он будет вам верным слугой, a vendre et a pendre