Смерд Векша – здоровый, молодой еще, широкоплечий человек, с копной волос, напоминающей спелую рожь, – босой, в одной сорочке и ноговицах, стоит посреди палаты, смотрит на бояр, воевод и, должно быть, не понимает, где он очутился и что произошло.
А потом видит княгиню, и на его окровавленном лице проявляется не то страх, не то надежда, – он валится ей в ноги.
Княгиня молчит. Тут есть кому допросить смерда, будет надобность – мужи и бояре, стоящие в палате, не только расспросят и допросят, а учинят еще и Божий суд: бросят человека в воду и будут следить, утонет ли он, заставят человека взять голой рукой раскаленное железо и станут смотреть, сгорела или не сгорела на руках кожа, – мужи нарочитые и лучшие бояре сделают все, что нужно, княгиня же скажет последнее слово, учинит суд по закону, по правде…
– Зачем полез в житницу боярскую? Пошто убил княжьего мужа? – допрашивают бояре.
Смерд Векша поднимает голову:
– Голодно… Жена, дети… Куда пойду? Купу у боярина имею – нечем отдавать, заставу у купца взял – нечем платить…
– Слыхали! Знаем! Все они одно и то же! – возмущенно кричат мужи и бояре.
– Бояре мои и мужи! – прерывает княгиня эти голоса и обводит взглядом бородатых людей, которые ждут княжеского суда. – Как будем судить за убийство?
– За смерть – смерть! – решительно произносит кто-то в толпе. – Как велит обычай.
Княгиня Ольга смотрит туда, откуда донесся этот голос, но не знает, кто это сказал: воевода Сморщ или боярин Ратша? Впрочем, не все ли равно, кто сказал? Смерть за смерть – так велит обычай, так думают все бояре, воеводы и мужи, так думает и сама княгиня.
Она поднимает руку:
– Аще убил смерд княжьего мужа, головнику – смерть. Но в это время выступает вперед боярин Драч, в темном опашне, с посохом в руках.
– А моя житница взломана, княгиня, – говорит он. – И не токмо раз был там смерд Векша. Урон несу, княгиня.
– Правда, княгиня! – гомонят бояре и воеводы, у которых то там, то здесь во дворах все чаще случаются разбой и татьба.
– Векшу на смерть, – заканчивает княгиня, – а двор его с женой и детьми на поток и разграбление.
– Вот это по правде, – разносится в гриднице.