Вдруг доктор сделал движение: маршал Симон, не сводивший с него глаз, воскликнул:
— Есть надежда?
— По крайней мере, господин герцог, пульс усиливается.
— Он спасен! — проговорил маршал.
— Не питайте ложных надежд, господин герцог, — серьезно возразил доктор. — Пульс усилился благодаря сильным средствам, которые я пустил в ход… но я не отвечаю за исход кризиса…
— Отец мой… отец!.. Ты меня слышишь? — спросил маршал, видя, что старик сделал легкое движение головой и слабо попытался поднять веки.
Действительно, старик открыл глаза… и в них сиял ум.
— Батюшка!.. ты жив… ты меня узнаешь?.. — вырвалось у маршала, опьяневшего от радостной надежды.
— Ты здесь… Пьер?.. — слабым голосом проговорил старик. — Руку… дай…
И он сделал легкое движение.
— Вот она, батюшка! — проговорил маршал, сжимая в своих руках руку старика.
Затем, невольно уступив порыву восторга, он бросился к отцу и, покрывая его руки, лицо и волосы поцелуями, воскликнул:
— Жив… Боже!.. жив… спасен!
В это время до ушей умирающего донеслись крики борьбы, начавшейся между бродягами, с одной стороны, и волками вместе с пожирателями, с другой.
— Шум… какой… шум! — оказал раненый. — Разве еще дерутся?
— Стихает, кажется, — сказал маршал, желая успокоить отца.
— Пьер… — слабым и прерывистым голосом проговорил последний. — Не надолго… меня… хватит…
— Батюшка!
— Подожди… сынок… дай мне сказать тебе… только бы… успеть… сказать все…
Доктор Балейнье чинно заметил старому рабочему:
— Небо, может быть, совершит чудо… Выкажите себя достойным этого, и пусть священник…
— Священник?.. Нет, спасибо… у меня есть сын, — сказал старик. — На его руках я отдам душу, которая всегда была честной и прямой…
— Ты… умереть!.. — воскликнул маршал. — О нет… нет…
— Пьер! — начал старик сперва довольно твердым голосом, но потом все слабее и слабее. — Ты сейчас… просил… совета… очень важного… Мне кажется… желание… указать тебе… на твой долг… меня и вернуло к жизни… Я умер бы… глубоко… несчастным… если бы… знал… что ты… пошел по недостойному… пути… И слушай… сын… мой честный сын… в эту страшную минуту… твой отец… не может ошибаться… ты должен… исполнить долг свой… иначе ты… поступишь… нечестно… и не исполнишь… последней… воли отца… Ты… не… колеблясь… должен…
Последние слова были почти непонятны, старик совсем ослабел. Единственно, что мог разобрать маршал, это были слова:
— Наполеон II… Клятва… бесчестие… сын мой... Затем несколько судорожных движений губами, и все было кончено.
В ту минуту, когда старик испустил последнее дыхание, наступила ночь, и снаружи раздались страшные крики: