Челси спросила:
— Почему же тогда мама спрашивала, нет ли у тебя любовницы, в ту ночь?
Робби вскинул голову:
— Когда? Ты мне ничего об этом не говорила!
— Папа! — Все внимание дочери было обращено к Тому. — Почему?
— Не знаю. Возможно, потому, что я был рассеян, держался напряженно. Я узнал о Кенте и понимал, что должен обо всем рассказать вам, что это только вопрос времени, и был испуган. Мама не поняла, в чем дело, вот и все. Если бы я был честен с ней и открыл правду, как только узнал ее сам, с тех пор уже прошла бы неделя, и тот разговор не состоялся бы.
Его объяснение было прервано звуком подъезжающей машины, затормозившей как раз под окнами кухни. Хлопнула дверь автомобиля, у входа прозвучали шаги, и зазвенел дверной звонок.
Пока Робби вставал и шел к дверям, звонок все продолжал звучать. Робби открыл дверь и замер в изумлении. Там стоял Кент Аренс, в упор глядя на него. Его голос разнесся по всему дому.
— Я хочу видеть твоего отца.
Он вошел, не дожидаясь приглашения, в то время как Том и Клэр появились в коридоре с противоположных концов дома. Челси следила за сценой издалека, а Робби отошел, давая дорогу Кенту.
Отец и сын смотрели друг на друга, почти неотличимые, несмотря на разницу в возрасте. В абсолютной тишине Кент изучал черты, которые станут его собственными через двадцать с чем-то лет. Смуглая кожа, карие глаза, изогнутые брови, полные губы, прямой нос.
Вихор на затылке.
Весь вид Кента выражал ярость, глаза дерзко скользили по лицу Тома. Он словно бросал вызов, не пытаясь смягчить его ни жестом, ни улыбкой. Потом произнес:
— Мне надо было убедиться самому. — И выбежал прочь, такой же разъяренный, каким сюда пришел.
— Кент! — закричал Том, устремляясь за ним, обеими ладонями толкая дверь. — Подожди!
Когда он выскочил из дома, то увидел Аренса, с жестким выражением лица стоящего у «лексуса» с открытой передней дверцей.
— Ты даже не пытался разыскать ее! Ты даже не спросил! — выкрикнул тот. — Просто трахнул ее и смылся! Ну хорошо, пусть я — ублюдок, но даже ублюдок постыдился бы так поступать!
Дверца автомобиля захлопнулась, и «лексус», взревев, умчался с опасной для жизни скоростью.
Том, вздохнув, проводив его глазами. Он чувствовал себя совершенно разбитым, измочаленным от эмоциональных перегрузок этого дня. Когда же он закончится? Одно нервное потрясение за другим, и ему снова захотелось расплакаться. Но чувство ответственности победило в нем слабость, и, расправив плечи, он вошел в дом.
Дети стояли там же, где раньше.
— Где мама?
— Наверху.
— Клэр! — позвал он, стоя у подножия лестницы. — Клэр, спустись сюда!