Он поднялся на несколько ступенек, так чтобы видеть, что происходит на втором этаже. Клэр вышла из спальни и стала в дальнем конце коридора, скрестив на груди руки. Ее словно связали, и последние два часа она ни разу не изменила позы.
— Что?
Том прокричал, чтобы детям тоже было слышно:
— Он в стрессовом состоянии. Я должен позвонить его матери, и чтобы не возникло никаких вопросов, что я делаю, я и предупреждаю вас всех! Я слишком долго работаю с детьми, чтобы не понять, что он в шоке. — Том подошел к телефону на кухне и сказал Робби и Челси: — Можете стоять здесь и слушать, о чем я буду говорить, но я обязан это сделать.
Он позвонил, и Моника сразу же сняла трубку.
— Моника, это Том.
— Ой, Том, слава Богу. Кент взял мой автомобиль и…
— Я знаю. Он только что был здесь. Ворвался, наговорил мне всего и умчался прочь, как сумасшедший. Лучше всего будет, если ты позвонишь в полицию и попросишь, чтобы его задержали, для его же блага. Он взвинчен до предела.
— Этого я и боялась. — На секунду она задумалась. — Хорошо, я так и поступлю. Он не плакал, Том?
— Нет, он был разъярен.
— Да, в таком состоянии он и уехал. Как твоя семья восприняла новость?
— Плохо. Помолчав, она сказала:
— Ну, я буду звонить… в полицию. Спасибо, Том.
— Не за что. Позвонишь, когда он вернется, чтобы я знал, что все в порядке?
— Конечно.
Когда он повесил трубку, в доме воцарилась могильная тишина. Каждый сидел в своем углу, скрываясь от остальных, ни с кем не разговаривая, замкнувшись в себе. Дети были в своих комнатах, Клэр — в их с Томом спальне, а Том — на кухне, уставившись на красную кружку с надписью «Папа».
Вот и все. Секрет был раскрыт. Вина признана. Но теперь наступил период безнадежности, и ему казалось, что их семейное единство разрушено навсегда. Дом молчал — ни телевизора, ни звуков музыки, ни шагов, ни скрипа открываемых и закрываемых дверей, ни шума льющейся воды. Только тишина. Чем они сейчас заняты, эти трое, кого он любил больше всех на свете? Лежат на кроватях и лелеют чувство ненависти к нему?
Челси сидела на подушке, прислонившись к спинке кровати и поджав колени. Красный помпон капитана команды болельщиков лежал у нее на коленях. Она все разглаживала и разглаживала завитушки из папиросной бумаги, и краска с помпона переходила на ее пальцы, а несколько завитушек уже лежало на ковре. С вытянувшимся лицом, глядя в пространство, Челси вспоминала, как все произошло…
Она поцеловала своего брата.
Что она теперь скажет ему, когда они снова встретятся? Как она сможет посмотреть ему в глаза? А ведь придется, может быть, даже здесь, дома, раз у них один и тот же отец. Ужасно даже то, что им никак не избежать встреч в школе, не говоря уже, что он может снова явиться сюда. Она постаралась представить себе, как в понедельник придет в школу и, проходя мимо его шкафчика, встретится с ним взглядом и попытается вести себя, как будто ничего не произошло. А как ей держаться в этой ситуации? И как рассказать об этом подружкам? Ведь ее отец для них — директор школы. Директор школы! Человек, которого они должны уважать.