— Дом переживет нас, тут нет вопроса. Но меня удивляет, что ты выбрала такое старье. Я думал, ты хочешь что-нибудь более современное.
— Я осмотрела много новых домов, — объяснила Лейла. — Но в них нет такого очарования. И потом они слишком тесно стоят друг к другу и не такие просторные.
— А что наверху, спальни? —Да.
— Пойдем посмотрим.
Вот он, момент истины. У Лейлы выступил пот на лбу и задрожал голос.
— Да… Хорошо.
— Тебя опять тошнит? — спросил он.
— Немножко, — солгала Лейла. Она заспешила в дом, пока отвага не покинула ее. — Наверное, от солнца. В саду жарко.
Сначала она показала ему спальню для гостей, просторную и полную воздуха. Потом повела к двум комнатам, окна которых смотрели на залив.
Дом явно произвел на Данте впечатление.
В дальнем конце холла, словно мираж, вырисовывались двойные двери хозяйской спальни, которые вдруг показались ей воротами ада. Лейла поспешила распахнуть двери, пока мужество не покинуло ее.
— Главная спальня.
С непроницаемым лицом Данте остановился на пороге.
Именно эту сцену так тщательно готовила Лейла. На ночном столике — шампанское в ведерке со льдом и розы в хрустальной вазе. Легкие белые шторы на открытом окне чуть колыхались от вечернего ветерка. Чувственное движение, как у женщины, сбрасывающей одежду перед любовником.
Залитая предвечерним солнцем мебель красного дерева. Четыре витых столбика полога, скрывающего кровать. Подушки, набитые гусиным пухом и покрытые хлопчатобумажными наволочками, высятся в изголовье.
— А это еще что? — тихо проговорил Данте. Комок ужаса застыл у нее в горле. Здесь она собиралась соблазнить его, оживить чудо, которое они оба пережили на Пойнсиане. Но словно кролик, попавший в лучи мчащейся машины, она застыла на месте. Лейла забыла, что надо делать. Растянуться среди подушек, приняв томный вид? Соблазнить его, похотливо сбрасывая одежду? Предложить себя голую во всем блеске тринадцати недель беременности? Надеяться, что его не отпугнет вид расползшейся талии и воспаленных грудей?
От неловкости у нее вспыхнуло лицо. Даже если бы от этого зависела ее жизнь, она бы не смогла. С чего вдруг она поверила, что сможет?
— Лейла!
Рискни показать, что любишь его, сказала ей Эллен. И Лейла по-дурацки взялась выполнять этот совет, поверив, что ей нечего терять.
Впрочем, она зашла слишком далеко, чтобы сейчас отступить. Лейла подошла к нему и обняла за шею.
— Это для нас, Данте. Наша комната.
И скорее почувствовала, чем услышала, как у него перехватило дыхание. Но — от удивления.
— Послушай, — он схватил ее за плечи и держал на расстоянии вытянутых рук, — не знаю, чего ты добиваешься. Но какой смысл притворяться, будто мы обычные жених и невеста и убеждены, что брак — это огромная розовая клумба?