— Мой сын сделает тебя счастливой, Марджалла, дочь моя. Поверь мне. Я желаю тебе счастья! — с чувством сказала она.
Потом подругу обняла Сафия.
— Я завидую тебе, дорогая Марджалла. Я желаю тебе радости!
Как только она отошла от паланкина, носильщики пронесли его через двери, и внезапно стало сумрачно и тихо. Эйден очень хотелось сказать Сафии, что если та на самом деле завидует своей подруге, то могла бы поменяться с ней местами. Но она понимала, как грубо и зло будет звучать такое предложение. Она не сердилась на Сафию. В конце коридора носильщики остановились перед дверями в комнаты султана и осторожно опустили паланкин на землю. Немедленно рядом оказался Ильбан-бей, помогая ей выйти, а стражники открывали двери в комнаты.
Главный евнух проводил Эйден через гостиную в спальню султана, где резко остановился и низко поклонился, прошипев приказание Эйден сделать то же самое:
— На колени, Марджалла! Не забывай, как ты должна вести себя!
Эйден подавила закипевший в ней протест, ведь оскорбление — не лучший способ заставить султана встать на ее сторону и выполнить ее желание. Эйден ловко встала на колени и, наклонившись вперед, коснулась лбом пола, как учила ее Сафия.
— Поднимись, Марджалла, — сказал он своим густым голосом. Ильбан-бей немедленно оказался рядом, чтобы помочь ей. Ее глаза уже привыкли к полутьме комнаты, освещенной только несколькими лампами. Она увидела Мюрада в просторном шелковом халате, развалившегося на огромной кровати.
— Дай-ка мне посмотреть на нее, Ильбан-Аибей, — приказал он главному евнуху.
Ильбан-бей быстро снял болеро с Эйден и, прежде чем она сумела возразить, распустил шнурок ее шальвар. Он освободил ее от одежды, встав на колени и предварительно сняв с нее сандалии. На ней не осталось ничего, кроме нитки розового жемчуга.
— Все исполнено, повелитель, — сказал евнух, поднимаясь. Потом повернулся и вышел из комнаты.
По-кошачьи ловко Мюрад соскользнул с кровати и подошел к ней. Она увидела похотливый блеск в его глазах и содрогнулась. Она должна поговорить с ним сейчас, прежде чем похоть полностью захватит его.
— Господин, я умоляю вас разрешить мне говорить! — сказала она, задыхаясь, потому что была ошеломлена силой его страсти.
Пыл в его глазах сменился изумлением. Мюрад сообразил, что не сумел ввести ее в заблуждение своим стремительным натиском, поэтому сказал:
— Говори, Марджалла.
Пусть она покончит со своими мольбами, чтобы оставшуюся ночь он мог провести, целуя эти прелестные губы, преподавая ей уроки, как этим великолепным ртом доставлять ему бесконечное удовольствие.