— Привези домой маму! Обещай, Найл! — Он заглянул в личико со знакомым овалом, как у Скай, но с чужими чертами, и кивнул головой.
Внизу на реке, в Пуле, лорд Сесил перевесился через палубное ограждение» Газели»и извергал в неспешно катящиеся воды Темзы содержимое своего желудка. Рядом с ним в таком же плачевном состоянии находился второй секретарь испанского посла, способный читать по-арабски и про бежавший страницы, указанные Робби. Кристиан Мур полностью подтвердил то, что Сесилу рассказали Найл, де Мариско и Смолл.
То, что они увидели на борту «Газели», было ужасно: разлагающиеся тела, куски плоти и одежды, все еще держащиеся на скелетах. И запах! Мерзкий, удушающий запах, который не способны приглушить никакие благовония. Сесил не помнил, как его переправили на «Наяду». Там он пришел в себя, почувствовав, как ему в руки суют чашу с вином. Гнилостная вонь исходила от него. Он весь вспотел. Сделав над собой усилие, он глотнул вина, но запах смерти все еще стоял в носу, и его снова замутило, только что наполненный крепким вином желудок содрогнулся в конвульсии. Капитан Роберт Смолл сочувственно подал ему тазик.
— Попробуйте еще глоток. Может быть, уляжется. Сесил пригубил вина, и хотя внутри все перевернулось, он сумел сдержаться. Тело начало согреваться.
— Ну, милорд, — заметил Робби, — вы имели возможность своими глазами увидеть доказательства, а испанец подтвердил, что я правильно перевел записи в журнале. Теперь вы отпустите леди Бурк?
— Да, — еле слышно ответил канцлер. — Похоже, что мы совершили досадную ошибку.
— Когда? — голос Робби внезапно стал жестким.
— Через несколько дней, сэр Роберт. Я должен обо всем сообщить королеве, и тогда она подпишет указ об освобождении леди Бурк.
— Но вы хоть разрешите лорду Бурку увидеться с женой и ребенком?
Вино вернуло силы лорду Сесилу.
— Нет, — безапелляционно заявил он. — Ему было запрещено покидать Девон. Королева не должна знать, что он здесь, иначе она разгневается на него за непослушание. Я скажу, что послал за лордом Бурком в Линмут, чтобы он мог сопровождать жену и ребенка домой. В таком случае, когда леди Бурк будет освобождена, появление ее мужа не обидит королеву.
В Гринвиче Елизавета Тюдор, отпустив фрейлин, успокоилась в объятиях Роберта Дадли, нежась перед потрескивающим огнем. Ее платье было расстегнуто до живота, и она испытывала невероятное наслаждение, когда фаворит ласкал ее маленькие груди.
— Бесс, ради Бога, отдайся мне, — упрашивал он ее, как много раз прежде. Он и сам не мог понять, почему позволял Елизавете так поступать с собой. С его помощью королева удовлетворяла свое сексуальное любопытство, взамен не давая ничего.