Никто в штабе не бросил на меня осуждающий взгляд. Мои помощники, мои соратники, мои командиры и бойцы — все поддержали этот шаг. Отчего же тогда у меня так тяжко на душе?
Мы пожертвовали самыми верными людьми ради того, чтобы начать братоубийство. Потомки именно так оценят наши деяния. Я убежден: приговор истории окажется суров. Но куда суровее будет мой собственный приговор. И еще одно: если все началось с крови, то чем оно может закончиться?..
Итак, приказ атаковать наш отряд отдал не Назар Шульгин, не один из его командиров и даже не какой-нибудь старший ловец — его вообще никто не отдавал, но дело бьшо сделано. Воевода, когда ему доложили о случившемся, пришел в ярость и потребовал немедленно связаться с моим штабом, но бьшо поздно: наши отряды уже начали выдвигаться в ключевые пункты Каменска.
Сначала я вовсе не хотел говорить с Шульгиным. «Ни с кем из „вольников“ не соединять», — собирался приказать я, но передумал. Того, кто наотрез отказался вести переговоры, легче обвинить в разжигании войны. От меня не убудет, если перекинусь с Воеводой парой фраз. Я обманывал себя. Я боялся разговора с Назаром. Значит, чувствовал вину? Странно… Ведь наше дело — правое. Мы спасаем Гильдию от нее самой. Спасаем — пусть дорогой ценой, но иначе выйдет гораздо дороже. Так почему же?
— Чем могу служить? — ядовитым тоном осведомился я, услышав в телефонной трубке голос Воеводы.
— Я предлагаю немедленно остановить войска и заключить перемирие, — напористо заговорил он.
— Неужто вы раздумали лезть в мирскую политику?
— Нет, но… — Шульгин замолк, подбирая подходящие слова.
Нельзя было дать ему возможность оправдаться.
— Рубикон перейден, — бросил я в раскаленную трубку. — Безоружные люди убиты. Пора ответить за содеянное. — И нажал на рычаг, спеша прервать разговор.
Ладони мои горели, голова кружилась, я чувствовал озноб. Минутная слабость истаяла под ударом мощного самозаговора. Некогда заниматься самоедством; время пошло, и теперь нельзя опоздать.
Губернатору надоело без толку обрывать телефон правительственной связи, и он улетел в Столицу, надеясь попасть на прием к Президенту. Я выпустил Черепанова из Каменска, хотя вполне мог задержать — и даже под благовидным предлогом. Но я не хотел вступать в прямой конфликт с мирскими властями. Войну на два фронта нам не выиграть.
К тому же я был почти уверен: несмотря на обоюдную симпатию Валуна и Воеводы, «отец нации» не станет мешать Гильдии делать себе харакири. Победителя всегда можно поддержать и наградить либо осудить и покарать. Удобная позиция. В любом случае будущий победитель окажется слабее, чем сейчас любая из сторон.