— Через год вас не станет, — проговорил Блэар.
— Нас обоих может не стать, от болезни или от того, чем мы ее лечим.
— Да, в этом мы сходны.
— Если б я себя лучше чувствовал, я бы пристрелил вас прямо сейчас; но у меня просто нет сил оттаскивать потом куда-нибудь ваш труп.
— Это приступ. Скоро почувствуете себя лучше.
— Надеюсь.
Блэар оставил Роуленда на ведущей к дому аллее, а сам обошел живую изгородь, с трудом сдерживая искушение броситься наутек. Мимо шлаковых отвалов, однако, он шел уже широким, размашистым шагом, продолжая прибавлять его, пока не скрылся за росшими в отдалении ивами.
Под дождем ориентиры выглядели иначе, но Блэар следовал указаниям своего компаса. Когда он откинул люк шахтного ствола, в него устремились потоки воды. Блэар спустился вниз, отыскал пружинное ружье и, ухватившись за него обеими руками, вышвырнул его из шахты наверх, потом отправил туда же основание, на котором стояло ружье, и выбрался сам. Таща на себе ружье и основание, он побрел через заросли папоротника к тому месту, где все еще стояла оставленная им коляска, а привязанная лошадь негромко пофыркивала под проливным дождем. Блэар раскрыл чемодан «железнодорожный попутчик» и обернул лежавшими там полотенцами ружье и основание. Насквозь промокший, весь облепленный грязью, он погнал лошадь назад так, будто боялся, что к Роуленду могут возвратиться силы и тот решит погнаться за ним.
В гостинице Блэар собрал ружье и установил его на пороге своей спальни, протянув три шнура в гостиную и закрепив их там за стулья. Потом попробовал с разных сторон подходить к двери спальни; всякий раз, когда он задевал за шнур, зев ствола рывком поворачивался в его сторону и раздавался щелчок срабатывавшего спуска. Блэар засыпал в ружье порох, загнал свернутый из тряпки пыж и металлический сердечник и уселся в темноте, чтобы самому принять мышьяк и бренди. Однако Роуленд продолжал мерещиться ему, и мышьяк не действовал. Бренди тоже не помогало. «Дело не в малярии, а в страхе», — решил Блэар. Оказавшись между Биллом Джейксоном, Смоллбоуном и Роулендом, он боялся выйти из комнаты, боялся даже открыть дверь, не приведя предварительно в готовность свою артиллерию.
С улицы послышался равномерный марш клогов: шахтеры шли по домам. Ливень кончился, и с наступлением вечера город перешел из темноты в кромешный мрак, как будто весь Уиган опустили в преисподнюю. Блэар чувствовал, что страх захлестывает его, словно водный поток. «Ниггер Блэар» сидел в кресле и боялся пошевелиться.
Наконец он поднялся, осторожно переступил через натянутые шнуры, снял пружинное ружье с боевого взвода и запихнул его под кровать, открыл свой рюкзак и достал завернутую в кусок замши блестящую медную трубу телескопа.