— На тысячу лет, — успокоил ее Леверетт.
— Правда? В прошлом году цены на уголь подскочили, тогда говорили, что его не хватает. В Лондоне ходили слухи, что английские месторождения истощаются, — сказал Эрншоу.
— Ну, с нашими, слава Богу, ничего подобного не происходит, — вкрадчиво проговорил Хэнни.
Десерт состоял из ананасного мусса, взбитых сливок и меренг, возвышавшихся в центре стола белоснежным пиком.
— Значение института семьи… — гнула свое леди Роуленд.
— Социальные реформы… — долдонил Феллоуз.
— Нравственный образ жизни… — твердил Чабб.
— Блэар, как по-вашему, из всего подаренного Англии нашей королевой что наиболее важно и ценно? — спросил Хэнни.
Прежде чем Блэар успел ответить, чей-то голос произнес:
— Хлороформ.
Новоприбывшая проскользнула в зал через дверь для слуг. Ей было чуть более двадцати, однако одета она была в пурпурное платье, больше подходящее для солидной матроны, руки ее закрывали длинные перчатки, и она явно только что появилась дома, потому что ее спутанные рыжие кельтские волосы были собраны назад и затянуты под небольшой темной шляпкой без полей, оттенявшей резко очерченные черты лица и маленькие, жестко смотрящие глаза. Блэару она показалась похожей на энергичного и настырного воробья.
Мужчины — все, кроме Хэнни, — при ее появлении встали.
— Шарлотта, как мило, что ты смогла к нам присоединиться, — сказал епископ.
— Здравствуй, папа. — Девушка уселась на свободный стул в конце стола и движением руки отослала лакея, собиравшегося налить ей вина.
Мужчины тоже сели.
— Хлороформ? — переспросил Блэар.
— Тот факт, что королева разрешила применять хлороформ при родах и заставила общество признать и принять, что вовсе не обязательно рожать в муках, войдет в историю как самое величайшее и ценное из всего, что она подарила Англии. — Шарлотта Хэнни перевела пристальный взгляд с Блэара на свою кузину. — Лидия, ты выглядишь словно только что сорванный персик.
— Спасибо, — неуверенно ответила Лидия.
Хэнни представил дочери каждого из сидящих за столом и проговорил, обращаясь сразу ко всем:
— Шарлотта нечасто составляет нам компанию во время ужина, хотя мы всегда на это надеемся. Сними шляпу и посиди с нами.
— Я просто хотела увидеть этого твоего белого африканца, — заметила Шарлотта.
— Американца, — поправил ее Блэар.
— Но ведь свою репутацию вы приобрели в Африке, — возразила она. — Связи с рабами и женщинами-туземками — вот ведь чем вы известны, или не так? И как вы себя ощущаете под бременем такой славы? Чувствуете себя богом?
— Нет.
— Наверное, ваше обаяние таково, что действует только на чернокожих женщин.