— Я вернулся за чековой книжкой. — Он похлопал по пустым карманам. — Нет при себе наличных.
Кэндис не отозвалась на его подкупающую улыбку. Ужасно было сознавать, что этот человек все еще обладает способностью вызывать у нее дрожь в коленях.
— Скажи мне, Остин, — начала она таким ледяным тоном, что, кажется, воздух между ними сделался холодным, — ты предполагаешь рассказать о моих сексуальных предпочтениях в интервью газетчикам? Или это родственники моего покойного супруга сделали тебя на пятьдесят тысяч долларов богаче? Полагаю, ты вел игру, пока цена не стала подходящей.
Несмотря на дрожь, которая теперь сотрясала ее всю, Кэндис не обращала внимания на ошеломленное выражение его лица, испепеляя Остина взглядом, полным презрения. Он оставался спокойным. Очень спокойным. Если бы она не видела собственными глазами его банковский депозит, то могла бы прийти к заключению, что он не понимает, о чем она говорит. С горечью она продолжала:
— Если тебе нужны были деньги, следовало обратиться ко мне. Я заплатила бы вдвое больше, чтобы защитить будущее моего ребенка!
Слава Богу, она не успела сказать ему до сих пор, что деньги просто перестали что-либо значить, что она любит его невероятно.
Остин уже не выглядел удивленным. Лицо его окаменело, а глаза потемнели.
— Если у тебя возникли сомнения, почему ты прямо не спросила меня, а принялась обыскивать мои вещи?
Итак, он намерен сделать из нее обвиняемую? Но она больше не попадется на удочку.
— Так ты это признаешь?
— Никогда в жизни. — Он вошел в комнату и с таким громким щелчком закрыл за собой дверь, что у Кэндис сильнее забилось сердце. — В таком случае я признал бы ложь.
Кэндис не пришлось заставлять себя недоверчиво рассмеяться — это вышло совершенно естественно.
— Хочешь, чтобы я тебе поверила?
— Я хочу, чтобы ты доверяла мне. — Он медленно направился к ней, синее пламя пылало у него в глазах. — Деньги были оставлены мне моим отцом. По причинам, о которых я не стану упоминать сейчас, я не трогал их до вчерашнего дня.
— Ты можешь доказать это?
— Я давал тебе повод не доверять мне? — мягко возразил он.
Еще несколько шагов, и он подойдет совсем близко, прикоснется к ней. За спиной стена, бежать некуда, а когда Остин до нее дотронется, вся ее решительность улетучится. Кэндис искала в его глазах признаки вины или обмана, но находила лишь досаду. На что ему досадовать, если он сказал неправду? И он был прав: он не давал ей повода не доверять ему. Но все же…
— Что вынудило тебя воспользоваться ими теперь?
Слабая улыбка тронула уголки его губ, а в глазах — Кэндис успела это заметить — промелькнуло что-то мрачное, неистовое.