Астрид, ничего не понимая, кроме того, что от нее что-то скрывали и продолжают скрывать, пожала плечами.
— Пожалуйста, — обиженно сказала она, — не думайте, что я так уж рвусь проникнуть в ваши… элевзинские таинства. Мне давно ясно, что вы посвящаете меня в свои дела лишь постольку, поскольку это нужно для успеха очередного задания, которое мне предстоит выполнить…
— Не нужно обижаться, Ри, — сказал Филипп, — это ведь закон конспирации. Когда мы были в маки, никто из нас не знал того, что знало руководство, и для нас это было благом. А вы сейчас вместе с нами тоже занимаетесь конспиративными делами, и делами довольно опасными, так что обиды здесь неуместны. Очень может быть, вы потому и сумели так естественно провести свою роль в этой немецкой колонии, что не знали главного. Понимаете… знай вы всё — вы бы неизбежно нервничали, боялись. А когда человек боится, ему куда труднее владеть собой. Я это по собственному опыту знаю, — в маки, вы думаете, нам не случалось трусить? Поэтому главного вам и не сказали.
— Спасибо, — насмешливо сказала Астрид, — я понимаю, вы заботились обо мне…
— Мы заботились о том, чтоб вы не провалились сами и не провалили порученного вам дела. А сейчас вам поручается другое: побывать у капитана Лернера и выяснить, не известно ли ему теперешнее местопребывание одного из его сослуживцев по Семьсот девятой дивизии, обер-лейтенанта…
— Фон Штейнхауфена, знаю, моего бедного папочки.
— Нет, обер-лейтенанта Густава Дитмара.
— Кого? — изумленно спросила Астрид, поворачиваясь к Филиппу. — Что это еще за Густав Дитмар?
— А это тот самый человек, ради которого мы и таскаемся по Южной Америке, — объяснил Филипп. — Человек, которого нам нужно выследить и взять живым.
С минуту Астрид молчала, потом глянула поочередно на каждого из своих спутников, открыла уже рот, чтобы что-то сказать, и снова умолкла.
— Ну знаете! — объявила она наконец. — Это уж слишком! Да пошли вы все к черту с вашими тайными судилищами и вашими беглыми кригсфербрехерами! [40] Что это такое, в конце-то концов? Сначала меня приглашают на работу в мирную этнографическую экспедицию; тут же выясняется, что вся эта этнография — липа высочайшей пробы и господа ученые интересуются мофами, а вовсе никакими не индейцами; потом из меня спешно делают шпионку…
— Простите — разведчицу, — поправил Филипп.
— … а теперь я, ни больше ни меньше, должна еще принимать участие в людокрадстве! — продолжала кричать Астрид. — Да вы что, в самом деле, взбесились? Не знаю, как тут, а в Штатах за такие штучки сажают на электрический стул, — так я на нем сидеть не желаю, понятно вам? Не желаю! Отвезите меня обратно в Марискаль, оттуда я уж как-нибудь выберусь без вашей помощи, а сами можете и дальше гоняться за своими лернерами и дитмарами! И счастливой вам охоты!