Двинулась дальше. Во мне назревал конфликт. Сцепились две противоположности: ленивица и пионерка. «Пионерка» упрямо твердила, что долг и совесть требуют – останавливаться нельзя! Нужно шагать до самого утра, поскольку времени мало: до затмения осталось всего два дня!.. «Ленивица» затыкала ей рот, а долг посылала подальше, резонно объясняя, что поспать все равно надо. Рано или поздно. И лучше сделать это ночью, когда темно, а утром со свежими силами искать мыс… К единому мнению противоположности не пришли, и я так и двигалась, внимая Сталинградской битве моего мозга.
Валуны вдруг закончились, и передо мной выросла стена колючего кустарника. Ободрать себя колючками – это уж слишком!.. Противоположности неожиданно пожали друг другу руки, дав добро на то, чтобы я рухнула на травку прямо под кустами.
Заснула я практически мгновенно, положив голову на древний жезл…
Сколько я спала, сказать не могу. Проснулась оттого, что кто-то тряс меня за ногу. Открыла глаза и не обнаружила никакой разницы между открытыми и закрытыми глазами. Все та же темнота. Ночь еще не закончилась.
Наверное, часа два поспала, и этого хватило. Отдохнула, набралась сил. Сновидения не мучили. И слава богу. В моих снах на образы подсознания обычно накладываются события прошедшего дня. Не хватало еще, чтобы приснились черные скелеты, шугающие смотрителей Британского музея и бегающие по крыше скоростного поезда.
Кто-то снова дернул меня за ногу, и я почувствовала, как левая спортивная тапочка исчезла вместе с носком. В оголившуюся пятку тут же вцепился ночной холод.
– Я на это согласия не давала! – протестуя, воскликнула я.
Над ногами застыли два горящих глаза, из-под которых донеслось утробное рычание. Не рокочущее и низкое, исходящее из глотки волка или рыси, а легкое, как у маленькой рассерженной собачонки.
Лишь приглядевшись, я различила острые ушки и пушистый задранный хвост. Размеры животного – со среднюю дворнягу. Лисица. А я думала, что в Испании они не водятся.
В острых зубах висела моя тапочка, из которой высовывался носок.
– Отдай! – потребовала я.
Лисица фыркнула в ответ и недовольно зарычала. Интересно, что она себе вообразила! Что обувь уже принадлежит ей?
Не дав опомниться ни ей, ни себе, я прыгнула в направлении горящих глаз. Расставила руки, стремясь ухватить шерстяную тень. И точнехонько серединой лба врезалась в камень, на котором, оказывается, стояла мерзавка!
Из глаз посыпались искры, в голове помутилось, но я все-таки свела руки, надеясь, что ухвачу ночную воровку. Однако лисица оказалась не так проста и проворно выскочила из моих объятий. Вонючий хвост шлепнул по лицу, и лисица растворилась в темноте вместе с моей тапкой. Только кусты зашелестели.