— Деревня Устюгово Вологодской области. Но ты б там не родился, у нас болтливых нету.
— Чем же в вашей такой умной деревне занимаются? — не унимался Приходько. — Наверняка самолеты секретные разрабатывают.
До Смерклого начало доходить, что солдат подтрунивает над ним.
— Вот и видать, что не умный ты, — ответил он.
— Нам до вас — как до Луны! — произнес Приходько, состроив сиротливые глаза.
— Не знаешь, чем в деревне занимаются? — продолжил Фрол. — Хлеб растим, колхоз у нас.
— Сам-то небось тайком растишь?
— Почему?
— Небось прятал хлебушек, когда он стране был нужен?
— Что ты такое говоришь!
— А что ты заволновался? Значит, правда?
— А пошел ты!
Сладкий вкус сигары стал противен Смерклому. Слюной он затушил горящий кончик и убрал остаток в карман.
— А что там у тебя в вещмешке? — спросил глазастый Приходько.
— Вещи мои, — недовольно ответил Фрол. Напористый Приходько уже порядком надоел ему.
— Твои, значит. Тогда почему на твоей коробочке, которая из мешка выглядывает, немецкий крест нарисован? — Николай хмуро свел брови. — Ну-ка, признавайся: давно фрицем заделался?
— Ну чего ты кричишь на весь взвод, — шепотом стал оправдываться Смерклый. — Не моя она.
— Не твоя! Значит, надобно ее народной общественности предоставить! — И Приходько протянул руку, делая вид, что собирается взять коробку.
— Ну ты, хрен языкастый… Укороти руки! Не общественная это коробочка. А взята она из того же танка.
— Вот оно, значит, как! И что в ней?
— Консервы в банках. Продукты разные, — недовольно ответил Смерклый.
— Давай поделим между ребятами. Вот они порадуются! — предложил Николай.
— Сейчас! Разбежался! — Смерклый деловито поправил лямки вещмешка. — Я в тот танк лазил. Мое это. Никто не догадался, а я сообразил. Значит, никто, кроме меня, не имеет на это права!
— Получается, все вокруг несообразительные, отсталые?
— Все, а ты в особенности.
— Всё с тобой ясно, общественный альтруист, кулацкая твоя морда… — сказал Приходько, отворачиваясь.
— Как ты меня назвал?! — взвился Смерклый.
— Общественный альтруист.
— Неправда твоя! Ты меня кулацкой мордой назвал! — Оканье Смерклого сделалось сильным, почти невыносимым.
— Кулацкая морда — она и есть кулацкая морда, особенно если эта морда твоя! — с безразличным видом произнес Приходько.
Ярость ослепила Смерклого. Он готов был ударить Приходько, покалечить. Фрол повернулся к бойцу и увидел в его глазах бескрайнее изумление.
— Матерь Божья! — бормотал Николай, глядя куда-то вдаль. Смерклый проследил за взглядом солдата и, увидев это, крякнул от удивления. Их спор показался ему несущественным и пустым.