Мужчины, оправившись от изумления, понеслись за ней.
Мануэла мчалась вперед, буквально слившись с лошадью. Умное животное, поощряемое всадницей, словно летело над землей. Подвернувшиеся на дороге заросли кустарника они с легкостью перемахнули. Справа возвышался неровный склон. Мануэла рванула туда, взлетела на вершину и припустила еще сильней. Казалось, ничто ее не остановит. Стороннему наблюдателю могло показаться, что в отчаянной гонке она стремится подняться к небу, нависающему над ландшафтом.
Мануэла быстро оглянулась. Преследователи вроде бы уступали ей в скорости, но упорно продолжали висеть у нее на хвосте. Сколько времени она сможет выдержать этот бешеный темп? И до какого места? До деревни еще далеко, а вокруг, насколько хватал глаз, ни единой живой души. По лицу хлестнула ветка. Мануэла, поглощенная скачкой, даже не почувствовала боли. Ею владело лишь одно чувство: ужас. Она до смерти боялась, что человек с птичьей головой ее нагонит.
Бешеная гонка длилась уже больше часа. Лошадь начала проявлять признаки усталости. Мануэла снова обернулась. Преследователи не отставали. Ей даже показалось, что они ее нагоняют.
«Этого не может быть! Я не могу умереть. Это слишком глупо!»
Внезапно земля под лошадью разверзлась, небо покачнулось, и Мануэла со страшной силой полетала на землю. Что это? Обрыв? Дерево? Она не могла понять, обо что споткнулся конь. Мануэла ударилась виском о камень. Перед глазами стоял образ Мендосы. Она попыталась подняться, но ноги не слушались. В висках стучала кровь. Стучала так сильно, что казалось, голова сейчас лопнет.
Мануэла поняла, что вот-вот потеряет сознание.
И буквально за мгновение до того, как погрузиться во тьму, Мануэла услышала встревоженный крик:
— Сеньора!.. Сеньора!.. Вы можете встать?
Вокруг нее нарисовались силуэты в мундирах. Она узнала солдат Ее Величества Изабеллы, королевы Кастилии.
И тогда Мануэла перестала сопротивляться и уплыла во мрак.
Над пустой равниной нависало вечернее небо, превратив окружающий пейзаж в бесформенные пятна. По настоянию Эзры они остановились возле смоковницы на берегу Турий, в нескольких лье от небольшого городка Торребаха. Над ними повис только-только появившийся месяц, но вскоре должны были замерцать и звезды.
Сарраг, лицом к Мекке, в последний раз коснулся земли лбом, затем встал, аккуратно скатал коврик и уселся рядом с Варгасом и Эзрой.
— Вижу, вы снова обрели вкус к молитве, — заметил, чуть улыбаясь, раввин. И добавил, словно опасаясь возражений: — Я тоже. Мы все, кстати говоря.
Францисканец согласился с этим утверждением. После отъезда из Теруэля он действительно ощутил потребность возобновить диалог с Господом. Естественно, первая молитва, пришедшая ему на язык, была «Отче наш».