Двумя часами раньше, когда они только выбрались из Мюнхена и помчались по забитой транспортом автостраде, Мария, рассматривая дорожную карту, сказала:
— А тут недалеко Дахау. Всего в нескольких милях.
— Ну и что? — буркнул Хэрод.
— Это место, где располагался один из тех лагерей, — ответила она. — Куда ссылали евреев во время войны.
— Все это древняя история, ну ее на хрен.
— Не такая уж древняя, — заметила Мария. На повороте, помеченном номером 92, Хэрод съехал с автострады и попал на другую, такую же загруженную. Маневрируя, он пробился на левую полосу, на спидометре стрелка показывала около ста километров.
— Ты когда родилась? — спросил он.
— В сорок восьмом.
— Если что-то происходило до твоего рождения, не стоит об этом переживать, — сказал Хэрод.
Мария Чен умолкла, неотрывно глядя на холодную ленту реки Изар. Предвечерний свет потихоньку гаснул в сером небе.
Хэрод бросил взгляд на свою секретаршу и вспомнил, как он познакомился с ней. Это случилось четыре года назад, летом 1976; Хэрод полетел в Гонконг на встречу с братьями Фой по просьбе Вилли — поговорить насчет финансирования очередной киночуши про кунфу. Он рад был выбраться из Штатов в момент, когда истерия по поводу двухсотлетия Независимости достигла пика. Младший из братьев Фой решил сопровождать Хэрода во время ночных развлечений.
Хэрод не сразу сообразил, что дорогой бар в ночном клубе на восьмом этаже высотного здания в Коулуне на самом деле был борделем, а прекрасные, даже шикарные женщины, чье общество доставляло им такое удовольствие — просто проститутками. Как только он понял это, то сразу же потерял интерес и тотчас ушел бы, если бы не необыкновенно красивая девушка, явно смешанной — европейской и азиатской — крови, одиноко сидевшая за стойкой; глаза ее выражали такое безразличие, что его трудно было бы подделать. Когда он спросил Фоя “Две Глотки”, кто она такая, толстяк азиат расплылся в улыбке и сказал:
— А-а, очень интересно. Очень печальная история. Ее мать была американская миссионерка, отец — учитель в Китае. Мать умереть вскоре после того, как они приехали в Гонконг. Отец тоже умирает. Мария Чен остаться здесь, очень знаменитая модель, очень дорогая модель.
— Модель? А что она тогда делает тут? Фой пожал плечами и ухмыльнулся; блеснул золотой зуб.
— Она делает многие деньги, но ей надо больше, очень больше. Очень дорогие вкусы. Она хочет ехать в Америку — она американский гражданин, — но не может вернуться из-за дорогих вкусов.
Хэрод кивнул.
— Кокаин?
— Героин, — улыбнулся Фой. — Хотите знакомиться? Хэрод хотел знакомиться. После того как их представили друг другу и они сидели вдвоем у стойки бара, Мария Чен сказала: