— Ни единого!
— И следов от инъекции нет?
— Мне тоже пришло это в голову. Но я ничего не нашел. Яд тоже следует исключить. Сами видите, трудно предположить, что…
Комиссар отличался редкой твердолобостью. Слева под деревьями он видел красную крышу дома управляющего: дома, где он родился.
— В двух словах… Что вы можете сказать о жизни в замке? — вполголоса спросил он.
— Вы уже знаете не меньше моего. Графиня была из тех женщин, которых лет до сорока — сорока пяти не в чем упрекнуть. Но муж умер, сын уехал учиться в Париж…
— А что происходило здесь?
— Стали появляться секретари. Одни исчезали быстро, другие задерживались на какое-то время. Последнего вы видели сами.
— Она была богата?
— Замок заложен. Из четырех ферм — три проданы.
Антиквары то и дело увозят последние ценные вещи.
— А что же сын?
— Я мало его знаю. Говорят, тот еще тип!
— Благодарю вас.
Мегрэ пошел к двери. Бушардон двинулся за ним.
— Между нами, я не прочь узнать, каким образом вы оказались в церкви как раз сегодня утром.
— В самом деле, это странно.
— По-моему, я где-то вас видел.
— Вполне возможно.
И Мегрэ торопливо зашагал по коридору. Он не выспался, и в голове у него слегка гудело. А может, его и в самом деле продуло в гостинице у Мари Татен. Тут он заметил, что по лестнице спускается Жан: юноша сменил пижаму на серый костюм, но на ногах у него по-прежнему красовались шлепанцы. Внезапно послышался рев автомобильного мотора без глушителя: к дому кто-то подъехал.
Это оказался небольшой зеленовато-желтый гоночный автомобиль, тесный и неудобный. Через несколько минут в вестибюле появился мужчина в кожаном пальто. Сняв гоночный шлем, он воскликнул:
— Эй, кто-нибудь! Спите вы все, что ли?
Тут он заметил Мегрэ и окинул его недоуменным взглядом.
— Что здесь такое…
— Тс-с! Мне нужно с вами поговорить.
Жан, бледный и встревоженный, стоял рядом с комиссаром. Проходя мимо него, граф де Сен-Фиакр легонько ткнул его кулаком в плечо и шутливо бросил:
— Ты все еще здесь, гаденыш!
Казалось, он не питает к Жану особой вражды: в голосе его звучало одно лишь глубокое презрение.
— Надеюсь, ничего страшного здесь не случилось?
— Сегодня утром в церкви скончалась ваша матушка.
Морису де Сен-Фиакру было тридцать лет — ровно столько же, сколько и Жану. Они были одного роста, но граф был крупнее, к тому же склонен к полноте. Все его существо излучало бодрость, радость, какое-то удальство.
Одежда, особенно кожаное пальто, лишь подчеркивала это впечатление. Светлые глаза его глядели весело и задорно.
Тем не менее слова Мегрэ заставили его нахмуриться.