В жарко натопленном кафе царил полумрак, хотя электрические лампы уже зажгли. Здесь сохранилась подлинная атмосфера старинного провинциального кафе, и единственной уступкой современности был плакатик, гласивший: «Коктейли по шесть франков».
Мегрэ неторопливо покуривал. И тоже не сводил глаз с бильярдного стола, над которым висела лампа в зеленом картонном абажуре. Время от времени распахивалась входная дверь и на мгновение в кафе врывался поток ледяного воздуха.
— Давайте сядем подальше от двери.
Голос, произнесший эти слова, принадлежал буржскому толстяку адвокату. Он прошел мимо столика, где сидели граф и Мегрэ; следом за ним — Жан Метейе в белых шерстяных перчатках. Они пробирались к столику, не глядя по сторонам, и заметили Мегрэ и графа, лишь когда уселись.
Они оказались почти напротив друг друга. На щеках Метейе проступил легкий румянец, и, когда он обратился к официанту, голос его прозвучал несколько нетвердо:
— Порцию шоколада.
А Сен-Фиакр вполголоса съязвил:
— Давай, давай, дорогуша.
Какая-то женщина уселась за стол, стоявший как раз посредине между столами обеих пар. Она по-приятельски улыбнулась официанту и негромко проговорила:
— Мне как обычно.
Ей принесли шерри. Она принялась пудриться и красить губы, а сама, хлопая ресницами, никак не могла Решить — на чей стол обратить призывный взгляд.
На кого стоит повести атаку — на широкого и уютного Мегрэ или на адвоката: тот выглядел куда элегантней и Уже с эдакой улыбочкой разглядывал ее.
— Вот так! Придется мне возглавить траурный кортеж, будучи в сером костюме, — тихонько проговорил граф де Сен-Фиакр. — Не могу же я одолжить черный костюм у дворецкого или надеть визитку покойного отца!
За исключением адвоката, явно проявлявшего интерес к новой посетительнице, все следили за партией на ближайшем бильярде.
Всего в кафе было три бильярдных стола, и на двух шла игра. Как раз в ту минуту, когда музыканты кончили играть, раздались крики браво. И вновь зал наполнился звоном бокалов и звяканьем посуды.
— Три портвейна!
Дверь то и дело распахивалась. Волны холодного воздуха постепенно растворялись в жаркой атмосфере кафе.
Кассирша щелкнула выключателем у себя над спиной, и над третьим бильярдным столом зажглись лампы.
— Тридцать очков, — произнес чей-то голос.
И, обращаясь к официанту:
— Стакан виши… Нет, лучше виттель-фрез[4].
Голос принадлежал Эмилю Готье — он старательно натирал мелом рукоятку кия. Затем поставил маркер на нулевую отметку. Партнером его был заместитель директора банка — мужчина с черными, подкрученными кверху усами, лет на десять старше Эмиля.