И даже в ночных непогожих потёмках понял: что-то не так.
Чего-то недоставало…
Чего-то настолько привычного, что в первое мгновение глаз просто наткнулся на пустоту, сообразить же, на месте чего зияла эта зловещая пустота, удалось лишь чуть погодя.
Хономер остановил лошадь. Огромный, раза в два побольше тележного колеса, надвратный знак Разделённого Круга – деревянный, тщательно раскрашенный зелёным и красным, исстари осенявший единственный въезд в крепость – больше не висел на своём месте. Его вообще нигде не было видно.
Ригномер Бойцовый Петух подошёл к неподвижно замершему жрецу, увидел то же, что увидел он, – и длинно, цветисто и сочно выругался вслух. Ибо отчётливо понял: бедствия, бравшие начало у Зимних Ворот Алайдора, с возвращением в крепость отнюдь не собирались заканчиваться.
Наоборот – они, по всей видимости, только начинались…
* * *
В отсутствие Хономера предводителем крепости оставался жрец-аррант по имени Орглис, носивший сан Второго Избранного Ученика. Хономер въехал сквозь осиротевшие ворота во внутренний двор, и вперёд всех к нему подбежал Орглис. Должным образом соскочить с лошади Хономер ещё не был способен – перекинул правый сапог через седло и, как во все предыдущие дни, сполз на руки Бойцовому Петуху. Тот бережно поставил его наземь, но Хономеру всё равно понадобилось усилие, чтобы сдержать стон.
В отличие от большинства походников, мечтавших о хлебе и горячей похлёбке, он даже не испытывал голода. Ему лишь хотелось потребовать большой ушат горячей воды, погрузиться в него и не вылезать до утра, а потом чтобы кто-нибудь перенёс его сразу в постель. И не беспокоил по крайней мере до первых подзимков…<Подзимок – осенний утренний заморозок. >
Он посмотрел на Орглиса так, словно тот был причиной всех его невзгод:
– Где Знак?
– Не гневайся, святой брат!.. – ответил ар-рант. – Был сильный ветер с гор, и один из канатов дал слабину. Мы опустили Знак наземь, чтобы всё проверить и, если надо, поправить, и к работникам подошла какая-то женщина. Наши люди не стали прогонять её, ведь она им в бабки годилась. А она потрогала Знак и…
С лица Хономера, и так-то не блиставшего особым румянцем, отхлынула последняя краска, и это было заметно даже в свете факелов, трещавших и плевавшихся под дождём.
– Какая женщина, Орглис?
– Её не очень рассматривали, но людям показалось, что она была маленькая и темноглазая.
Да, и ещё у неё в руках был стеклянный светильничек вроде того, что ты купил себе в Галираде…
– Продолжай!
– Она потрогала Знак и сказала примерно следующее: я, мол, думала, что найду здесь своих сыновей, но теперь вижу, что в этом месте их нет. Она покачала головой и ушла по дороге, а работники стали смотреть и увидели, что все канаты пришли в полную ветхость и годились только на швабры. Даже удивительно, святой брат, что Знак так долго держался! На другой день я послал в город, в мастерскую, куда обращаются мореплаватели, вынужденные чинить снасти, и нам привезли корабельных канатов, очень прочных, из лучшей халисунской пеньки. Я сам проверил их качество, но они сразу стали рваться и расползаться, каболка<