Штаны пришлось распарывать сверху донизу без остатка, иначе полосы ткани получились бы слишком короткими. Затем жрец раскроил голенища ставших бесполезными сапог и с бесконечными предосторожностями приложил их к живому сочащемуся мясу подошв. Всё равно прикосновение вышло таким, что в глазах померк свет и брызнули слёзы, он лишь смутно удивился тому, что совсем недавно шёл на этих самых ногах. Как такое было возможно, если теперь он с содроганием думал даже о том, как станет отдирать присохшие куски голенищ, когда их придётся менять?.. А ведь придётся, и скоро…
Быть может, лагерь откроется ему вон за тем отрогом, очень похожим на тот первый, который он пересёк вслед за быком. Как будет обидно, если он слишком промедлит и вместо палаток увидит лишь мусор, оставленный снявшимся караваном, да кострища с ещё тёплыми углями!
Скрипя зубами, Хономер перевалился на четвереньки и некоторое время полз так, по крохам набираясь решимости встать.
Снег больше не шёл, тучи стояли гораздо выше вчерашнего, но и порубежная гряда Алайдора, и громада самого Заоблачного кряжа по-прежнему скрывались в густой пелене, не давая себя рассмотреть. И солнце за весь день так и не показалось ни единого разу, чтобы дать Хономеру хоть приблизительно определить север и юг. Он пытался сделать это по лишайнику на камнях. Однако бурые, зелёные, жёлтые разводы покрывали скалы самым неожиданным образом: всё как будто перемешалось не только в звёздных небесах, но и на земле. Хономер вспомнил даже об остатках снежных заносов, – может, хоть по ним удастся вычислить направление давешнего ветра, падавшего со стороны главных хребтов?.. Это была древняя наука его племени, ездившего зимой на собачьих упряжках и умевшего не заблудиться в самый лютый буран. Увы, Хономер вспомнил о ней слишком поздно. Снег стаял, окончательно превратив бессчётные гривы в череду близнецов… причём нимало не напоминавших, возможно, самих себя же, но в снежном одеянии, памятном по вчерашнему утру.
В некоторый момент Хономер понял, что, даже если стороны света, угаданные им по звёздам, определены верно и с тех пор он не слишком сбился с дороги, – он запросто пройдёт мимо лагеря, оставив его за каким-нибудь бугром. Из палаток будут подниматься тонкие струйки дыма, но от усталости он их не разглядит и не учует. И без вести канет в небытие, чтобы никогда не узнать, как близко было спасение…
Подумав так, Избранный Ученик не ощутил ни отчаяния, ни желания упрекнуть губительницу-судьбу. Даже и на это у него больше не было сил. Он шёл и шёл, зная, что идёт, по всей вероятности, в никуда. Шёл просто потому, что остановиться и ждать, чтобы слетелись обрадованные грифы, было ещё невозможней.