Мужичок, к которому обращается Постышев, кряжист, волосат, по-чалдонски широкоскул.
– А я чего? Я ничего не знаю.
– Сам из этой деревни?
– Ну а как же иначе, понятно, из этой.
– Деда знаешь?
– Какого деда?
– Меня! Меня! – кричит кадыкастый старик.
– А... Его... Так рази он дед? Он и не дед вовсе.
– А кто он?
– Васька он. Пантелеев.
– Дозволь мне сказать! – выходит из толпы древний дед.
– Прошу.
Дедушка идет на середину площади, срывает шапку, кланяется церкви, крестится и говорит Постышеву:
– Ты мужика пытаешь, а он – смущенный нынче, мужик-то. Потому и молчалив! Раньше справный мужик в мироедах ходил, потом Ильич сказал, что справный мужик – он тоже мужик, а не каркадил нильский и жить тоже может. Потому что – нэп! Тут вздох по нам прошел и радость, а теперя вот этот гражданин сказал, что он заместитель Ильича, и приказал пожечь всех справных, у кого не солома, а кровель. Вот оттого мужик смущенный и боится про то сказать правду, что Васька Пантелеев мужик как мужик, на себе пашет, на себе таскает, из себя жгут виет. Я – сирота, живу себе Христа ради, мне страх неизвестный, а остальные молчат! Вы уйдете, а этого гражданина анархиста тут гарнизон останется, а он им спирт роздал с мясом, они за него кому хошь голову прошибут. Вот и все.
Старик надевает драный картуз на лысую голову, поросшую легким пушком, снова кланяется на все четыре стороны и уходит в толпу.
– С чего ты решил, что Пантелеев буржуй? – спрашивает Постышев Кольку.
– Да какой я буржуй?! – Пантелеев рвет натруженными пальцами бескровные губы. – Вона зубы-то мои где?! Нет их у меня, голод да цинга скрошили!
– Отвечай! – сдерживаясь, просит Постышев.
– А, притворяется он! Ишь комедь тут выкручивает! Небось забыл, как давеча орал: «Пропадите вы, красные, все пропадом!»
– Так ты комод мой грабил! Что годами копил, себе в куске отказывал! Ирод треклятый, нет на тебя погибели!
– Я – революционер! – говорит Колька. – Мне на твои комоды семь раз плевать! Я с амбара, который народу роздал, себе ни крохи не взял, а вона в каких галифе хожу – на просвет и драные!
Постышев курит папироску быстрыми затяжками и смотрит из-под насупленных пшеничных бровей то на Кольку, то на мужиков.
– А ты чего для революции делал в своей презренной жизни?! – продолжает Колька. – Ты только ейными благами пользовался, а ей зад казал!
– Сам ты ей зад казал! А кто партизанам подводы давал без денег?! А кто хлеб для голодающих отгружал без счету?! А кто зятя на войну проводил?! А кто коня отдал в армию к Блюхеру?!
– Про то молчи! Она тебе заместо всего этого землю дала!