– Давно.
– Нет, вам придется дать ответики конкретные, потому что это у нас маленький допросик будет, Николай Иванович.
– Господа, – сказал один из прокурорских помощников, – пойдемте же на место происшествия, а то снег вон повалил.
А снег действительно начал идти, как в театре, громадными хлопьями, непроглядно и быстро. Снег помогал Исаеву, заметал следы, укрывая теплом землю, уставшую от войн.
– Ну ты, рожа, – сказал Пимезов Тимохе, – признавайся добром, как все было, пока я кожу с тебя не спустил и на кнопки над головой не застегнул.
– Мальчик, – рассвирепел Ванюшин, – я этого человека знаю пятнадцать лет!
Пимезов смешался, ибо не думал, что говорит так громко.
– Нервы-с, – заметил он, – совсем сдают.
– Лечить надо, а не орать, как базарная торговка.
Исаев сидит рядом с Суржиковым и Кульковым. Лицо его растерянно и жалко.
Исаев читает шифровку, которую ему вручил связник, только что пришедший от Постышева. Исаев видит цифры. Их целая колонка, они пляшут у него перед глазами. А цифры эти говорят:
Вам предстоит изыскать возможность отъезда вместе с наиболее реакционной частью белогвардейцев в эмиграцию, для того, чтобы мы смогли знать через вас о новых заговорах против республики, которые, бесспорно, будут организовываться.
Дзержинский.
Исаев прочитывает шифровку еще раз, медленно сжигает ее на свече, растирает пепел по дощатому полу сапогом, потом тихо говорит:
– Давайте сюда Гиацинтова.
Полковника вводят в землянку. Взгляд его сейчас кроличий, глаза красные, быстрые.
– Ну? – спрашивает его Исаев. – Как, Кирилл Николаевич?
– Плохо, Максим Максимыч.
– Понятно, что плохо. Так «да»?
– Вы имеете в виду мою работу на вас?
– Именно.
– Я согласен.
– Так сразу?
– Я же у вас, что мне остается делать?
– Достойно умереть.
– Не хочу.
– И правильно.
– Гарантии?
– Ваша помощь.
– Пожалуйста.
– Мне нужны все группы, которые вы отправили к нам в тыл.
– Гарантии? – повторил полковник.
– Честное слово.
– Вы же разведчик.
– Именно.
– Этого мало.
– Ладно. Вы на протяжении ближайших двух-трех лет будете нам нужны. У вас есть люди в парижских эмигрантских кругах?
– Да.
– В берлинских?
– Тоже.
– Это залог вашей жизни. Я у вас не прошу сейчас рекомендательные письма к ним. Но они мне вскорости понадобятся. В сопроводиловке я это написал.
– В какой сопроводиловке?
– Это наше словечко, надо бы знать. В бумаге, которую передадут мои люди вместе с вами в штаб, в Читу, а затем в Москву.
– Меня отправят туда?
– Конечно. И если вы вздумаете шутить по дороге, вас пристрелят. Это я вам обещаю. А что делать? В вашей профессии, как вы говорите, самое опасное – заиграться...