Народу вокруг сборной избы скопилось немало: больше, судя по родовым знакам — особой вышивке, оберегам, украшениям, — здесь были Саволяйнены, Суолайнены и Виипунены. Попозже — Мирко знал это — Юкка и Крета тоже придут.
Топилась изба по-черному, и, благодаря большим потолкам — чуть не вдвое выше прочих жилищ, — в ней еще была устроена горница. Окна были раздвинуты — в избе, видно, было душновато. Пришли большаки всех родов (Сааримяки было самым крупным селом во всей Чети), колдун-хиитола, да кудесник-полешук, да их ученики, да те, кого призывали к ответу.
На крыльце стояли двое: дед Рейо, все в тех же полосатых портах, и еще старик покрепче. Облик его также был не обычен для этих мест, но не для Мирко. Льняные прямые волосы его были убраны назад и спадали на плечи. Лицо твердое, словно высеченное из гранита, лоб высокий, большие горящие глаза, узкий, с горбиной нос, лохматые, вразлет брови, плотно сжатые губы, длинные усы. Шею его украшала серебряная гривна с зигзагообразным и чешуйчатым рисунком с двумя полуконскими, полузмеиными головами на концах. Рубаха у старика была навыпуск, отделанная вышивкой и тесьмой, левую руку украшал серебряный обруч. А самое главное, что с серебряного, тонкой работы пояса свешивался оберег в виде уже знакомого Мирко символа: три камня на кольце, соединенные с центром лепестками-спицами. «Вольк! — догадался мякша. — Видно, не совсем еще сгинула в Чети память о тех, кто давно уж ушел за Камень, где видел их дядя! Значит, и тот, желтоволосый на белом коне, которого зарезал Мирко, тоже был из вольков?»
— Это староста, — шепнул ему на ухо Ахти. — Самый богатый человек в Сааримяки. Зовут чудно: Кулан, а родовое имя — и того почище, язык сломаешь: Мабидун. Чудной, почище деда Рейо, но кузнец, каких не сыщешь!
— Это ты чудной! — зашептал в ответ Мирко, пока они шли последние сажени ко крыльцу. — Это ж вольк! А я думал, тебе ведомо, какие они!
Ахти ничего не ответил, только глянул на Мирко удивленно: «Что ж ты, мол, говоришь такое? Какой же это вольк — они все померли давно!»
Мирко уже было приготовился в очередной раз повторить ритуал приветствия, но тут их заметил Рейо.
— Гляди-ко, пришли! — толкнул он в бок старосту. — Теперь все собрались, начинать время.
— Погоди, Рейо, — шикнул на него Кулан. Мирко показалось, что эти двое — старые приятели.
«Что ж, уже лучше», — подумал он, хотя знал, что сход все равно будет судить по правде, а не по тому, кто кому кем доводится.
— Ты ли будешь Мирко, сын Вилко из Мякищей, — взмахнув бровями, обратился к мякше староста, и изрядный живот над серебряным пояском солидно заколыхался.