— Проверьте оружие, не числится ли оно по нашим картотекам, хорошенько проверьте, — предупредил своих коллег по отделению молоденький лейтенант из группы быстрого реагирования, которая забрала меня с места покушения и доставила сразу же в КПЗ, — и еще разрешение на ношение и применение огнестрельного оружия, может быть, оно липовое, а может, нет.
— Да она, кроме фена, наверное, ничего тяжелого в руках не держала, — сделал предположение дежурный, поднявшись со своего теплого местечка. Эти слова он произнес полушепотом, но так, чтобы я все же их услышала.
Лейтенант устало ухмыльнулся и поглядел сначала на своего самоуверенного товарища, а потом на меня.
— На твоем месте, — заговорил он, — я бы не делал столь поспешных и безответственных выводов. — Лейтенант наклонился поближе к уху дежурного и добавил:
— Вот эта с феном, которая перед тобой стоит, только что троих здоровых мужиков замертво положила, — опять же эти слова были произнесены как бы по секрету, но я вновь все отчетливо разобрала, должно быть, это у них в управлении игра такая.
Дежурный с опаской покосился на меня и осмотрел с ног до головы. «Можешь не бояться за свою жизнь, на черном рынке она ничего не стоит», — произнесла я про себя.
— Хорошо, некогда мне с тобой тут байки травить, — встрепенулся молодой милиционер, — давай поскорее определяй ее куда-нибудь.
— Да куда же я ее определю? — удивился дежурный. — У меня все забито этими.., с митинга.
— Ну я не знаю, это уже твои проблемы, — не унимался лейтенант, — хоть в обезьянник ее засунь.
— Там полна камера мужиков!
— Это не мужики, это участники акции протеста, — не согласился с ним лейтенант, и после этих слов они не удержались и рассмеялись.
— Ну ладно, веди, — продолжая улыбаться, согласился дежурный, сделав все-таки маленькую оговорку:
— Только под твою ответственность.
Мне надоело ждать, когда они там разберутся, я хотела наконец-то где-нибудь присесть и, после того как они договорились, даже обрадовалась, но сразу же поймала себя на этой немного идиотской мысли, когда очутилась за решеткой. Тем более и здесь пришлось скромненько встать в уголке, уцепившись за решетку, и наблюдать за происходящим.
В камере было семь мужчин, они яростно что-то доказывали друг другу, иногда переходя на крик, но на них никто не обращал внимания.
Здесь же, в камере, возле стены стояли поломанные деревянные плакаты. Материя на них была изодрана и изрядно потрепана, но мне все же удалось разобрать слова «Блаженов не с нами».
По камере метался молодой парень лет тридцати. Желваки на его лице подрагивали, а кулаки нервно сжимались, под правым глазом красовался кровоподтек, и рукав плаща оторван, но ему не было до этого никакого дела; он раздражал меня своим постоянным хождением из угла в угол и дерзкими замечаниями, адресованными всему отделению.