– На ту сторону, сотник. Держи направление на камни, что против нас.
Проехав сотни три-четыре шагов по склону оврага, всадники перемахнули его гребень и очутились на небольшом участке полупустыни, стиснутом с трех сторон оврагами. Несколько минут по ровной земле, и снова под копытами лошадей глинистый склон оврага. Затем его сменила узкая тропа с нагромождением скальных обломков справа и зияющей пропастью слева. И вновь склон оврага, дно другого, русло высохшей речки внутри очередного каменного массива.
В начале пути Микула пытался запоминать маршрут, которым они ехали, и приметные ориентиры на нем. Но уже через пару часов понял, что среди множества оврагов, высохших подземных речек, ходов и пещер внутри скал впервые попавшему сюда человеку разобраться невозможно. Тем более что двигаться приходилось чаще всего в пыльном мареве, отчего окружающая местность казалась однообразно серой и расплывчатой, словно ночью. Иногда создавалось впечатление, что отряд по два-три раза проезжал по тем же тропам и подземным ходам, петляя по одному и тому же участку долины. Может, так и было? Почему разбойничий главарь не мог запутывать русичей, дабы иметь уверенность, что ни один из них не сможет найти сам дорогу к его становищу или привести с собой других людей? Хотя зачем ему подобная предосторожность? Разве русичи напрашивались к нему в гости, разве не он пригласил их сюда в благодарность за собственное спасение? Наверное, такими были все дороги в долине и под ней, благодаря чему единственными обитателями сих мест являлись, не считая духов зла, разбойники.
– Держись крепче, сотник,– вывел Микулу из раздумий голос сзади.– Впереди река с сильным течением.
Микула открыл наполовину смеженные глаза, огляделся по сторонам. Действительно, в свете факелов у ног лошади блестела вода, над головой нависал неровный мрачный свод очередного подземелья, справа и слева на расстоянии вытянутой руки тускло мерцали покрытые плесенью каменные стены. Не раз виденная сегодня картина, если не считать, что отряд впервые встретил живую воду, а не память о ней, которую несли в себе сухие, безжизненные русла. Однако лошадь Ми-кулы, жадно потянувшаяся мордой к воде, не стала ее пить.
– Соленая. Та, о которой ты говорил, упоминая проделки Чернобога и его подручных,– объяснил голос сзади.– Но какая для нас разница, пресная она или нет? Главное, сотник, держись крепче в седле сам и не позволяй своевольничать лошади. Смелее в реку!
Подземный водный поток, хотя и занимал весь ход от стены до стены, был неширок – десять-двенадцать локтей, но с быстрым, сильным течением. К тому же его дно было усеяно множеством камней, о которые постоянно спотыкались кони. Там, где ход сужался, течение становилось еще быстрее, причем настолько, что увлекало за собой мелкие камни. Они с силой ударяли лошадей по ногам, отчего те часто вздрагивали крупом и ржали от боли.