– Прямо сейчас и продаю… Ей-богу… то есть… тьфу, клянусь дьяволом, чтоб ни дна ни покрышки!
Я пискнул.
– Господин дьявол, – зашептал Железный Зуб, – ваше святейшество, тут мне девчонку подсунули. Осмелюсь попросить – прихватите с собой, чтоб без лишних, так сказать… Пятьдесят флоринов всё-таки. Вот они, ваши. Ей-богу… то есть… тьфу! Детишек я ещё того… не это… Я только взрослых, да и то больше разговору. Ваше преосвященство…
Я гугукнул.
– Вот и я говорю. Детишки… они того… шейки мяконькие… А душу – это я сейчас. Чем подписать?
Я бросил из камина обгоревшую головёшку.
– Сей минут. Сейчас бумажонку достанем. Вот эту… чего на ней? Так, сейчас напишем. Вот так. Пальчик припечатать? Готово.
Он вскочил, вытянулся и заорал:
– Осмелюсь доложить, бумага готова! Он положил её на стол и начал пятиться.
– Тссс! – прошипел он в сторону Эле. – Осмелюсь доложить… тсс…
Так он пятился до самой двери.
– Извольте, бумажка на столе, ваше святейшество… Удалиться бы мне по надобности. После пивка, так сказать… Пивко – оно, знаете…
Я мекнул.
– Можно? Благодарю. Пивко – оно того… Тссс!..
Он выполз, как улитка, кланяясь, расшаркиваясь. А пот так и катил по заросшему лицу.
Потом раздался бешеный топот копыт…
Я уж не стану рассказывать, как целых десять минут отхаживал Эле. Причем пока не умылся, дело не сдвинулось ни на шаг.
Между прочим, на одной стороне этой бумажки, которая до сих пор у меня, написано так:
«Я, Железный Зуп, продался его святейшеству Сатане за так. Чего удыстоверяю. Железный Зюб»,
И грязный отпечаток пальца.
Бумажка нам эта ещё пригодилась, как и те пятьдесят флоринов, которые лежали на столе.
Выспались мы хорошо. Закрыли дверь на засов, укрепили подпорой. Но гостей ночью не было.
Пища здесь тоже нашлась: толстая колбасина, обломок сыра, Утром отправились в путь.
Оказывается, Эле пошла на мельницу посмотреть, чего я там застрял. Тут её и сцапали. А Караколя она с тех пор не видела.
День был пасмурный. Тучи нависли, вот-вот хлынет дождь. Я стал было спрашивать про Розовый остров, на котором она жила, да не много успел узнать. На дороге раздался гомон. Мы спрятались в кустах.
Я только присвистнул, когда увидел, как буры тащат Мудрилу. Командовал Питерс. Я сразу его узнал – такой приземистый, кривоногий.
– Сейчас мы тебя испытаем! – кричал Питерс. – Сейчас! Если ты и вправду не слуга дьявола, то утонешь, как простой человек. А если слуга, то будешь плавать, как щепка. Тогда мы тебя на костер.
Мудрила совсем не боялся.
– Дураки, – говорил он капризным голосом. – Ну и ладно. Я и плавать-то не умею. Только вы меня сразу вынимайте.