Он встал и пошел туда, где на крюке, вбитом в стену, висели его меч и шлем. Вернулся и показал мне лезвие меча.
— Что это означает? — спросил он.
Руны читались легко, и смысл их был ясен.
— «Сделал Ульберт», — ответил я.
— Ну а это как? — продолжал он, протянув мне свой древний шлем с необычными наглазниками. Он перевернул шлем вверх дном, так что я мог заглянуть в эту железную миску. В центре был насечен простой тонкий крест, каждый луч которого завершался наконечником стрелы, указующим назад, в точку пересечения.
— Это cegishjaLm, — сказал я. — Шлем ужаса.
— Да, — ответил Транд, — но что ты скажешь о метах по краю?
Я вгляделся. Изнутри по краям шлема я увидел черточки. Они почти истерлись, но то были не случайные насечки. Видимые были начертанием рун, другие же не поддавались взгляду. Я провел пальцем по краю, ощупывая их, как научил меня Тюркир. Некоторые оказались рунами, которыми, по словам Тюркира, сейчас уже почти не пользуются. Все же мне удалось разгадать их.
— Не знаю, что это значит, но попытаюсь прочесть, что-то вроде… agmoddenjulhuptfur… но я не уверен.
Транд задумался.
— В Исландии не найдется и полудюжины человек, читающих древние руны, — сказал он. — Это galdrastafir — руническое заклинание. Его начертали на шлеме, как только его выковали, и с этими начертаниями шлем стал оберегом для всякого, кто его висит, оберегом и защитой. Я не променяю этот древний шлем ни на какой нынешний. Кто учил тебя древним рунам?
— В Гренландии, один старик-германец, кузнец по имени Тюркир, он учил меня, как читать и резать руны.
Транд молвил важно:
— Понимать сочетание рун куда важнее, чем знать каждую по отдельности. Очень немногие могут вырезать свое имя, но только посвященные знают начертания заговоров, чар и проклятий. Начертанию рун людей научил Один, нам же остается передавать эти знания от одного человека другому.
Казалось, он принял какое-то решение и, обратившись ко мне так, как если бы я был взрослым человеком, а не четырнадцатилетним подростком, продолжил:
— Величайшие и самые глубокие постижения требуют страданья и жертвы. Ведь Один отдал глаз ради того, чтобы напиться из источника Мимира и постичь тайную мудрость, которая позволяет богам быть. А еще он, надевшись на копье, провисел девять дней на Иггдрасиле, мировом древе, чтобы познать тайну рун. Только через жертву и боль мог он раскрыть свой разум и дух для мудрости. Вот чем мы отличаемся от христиан. Они верят, что душа живет в сердце, мы же считаем, что она обитает в разуме, и когда разум освобождается, дух тоже обретает свободу.