– Артур ни словом о ней не обмолвился. Кто невеста?
– Дочь Динаса. Ты его знал? Имя ее – Мариона. Они, к сожалению, были сговорены еще детьми. Теперь Мариона достигла совершеннолетия, и, как только герцог возвратится домой, отпразднуют свадьбу.
– Да, я знал ее отца. А почему ты сказала «к сожалению»?
Игрейна с улыбкой взглянула на девушку у своих ног.
– Потому что иначе был бы муж для моей маленькой Гвиневеры.
– Ну, я уверен, – сказал я, – что найти ей мужа – дело нетрудное.
– Да, но такого подходящего! – вздохнула королева, а юная фрейлина изогнула в улыбке губы и опустила ресницы.
– Если ты допустишь гадание о будущем в твоем присутствии, королева, то рискну предсказать ей нового жениха, столь же блестящего, и притом очень скоро.
Я говорил это в шутку, из чистой галантности, и сам удивился, услышав в своем голосе слабый, но отчетливый призвук серьезного пророчества.
Но ни та, ни другая ничего не заметили. Королева протянула мне руку и пожелала доброй ночи, а фрейлина, распахнув передо мною двери, низко и грациозно присела.
– Ребенок – мой! – горячо говорил Артур. – Только подсчитай. Я слышал, как об этом сплетничали в караульне: они-то меня не видели, но я находился рядом. Речь шла о том, что к Крещению она была уже брюхата и повезло ей, что успела подцепить Лота, теперь можно будет выдать его за семимесячного. Мерлин, ты знаешь не хуже меня, что под Лугуваллиумом он к ней и близко не подходил. До битвы его не было в городе, а в ночь после битвы... в ту самую ночь как раз... – Он осекся, задохнувшись, и, взметнув полами королевских одежд, снова заходил из угла в угол.
Было уже далеко за полночь. Шум городского празднества немного утих, приглушенный предрассветным холодом. В королевских покоях догорали свечи в оплывах ароматного воска. А от нагоревшего фитиля в лампе шел, смешиваясь со свечным ароматом, тяжелый чадный дух.
Резко повернувшись на каблуках, Артур подошел и встал передо мной лицом к лицу. Он снял с головы корону и с шеи цепь в драгоценных каменьях и отложил королевский меч, но остался в роскошном коронационном одеянии, только скинул и бросил на стол подбитую мехом мантию, и в свете лампы алые складки стекали на пол, словно струи крови. Дверь в опочивальню стояла раскрытая, мне было видно постеленное королевское ложе, но Артур, несмотря на поздний час, не выказывал признаков усталости. В каждом его движении кипела нервная энергия.
Но, овладев собой, он заговорил спокойно и неторопливо:
– Мерлин, когда мы беседовали с тобой ночью о том, что произошло... – Он не договорил, задохнулся и приступил снова с отчаянной прямотой: – В ту ночь, когда я совершил с Моргаузой грех кровосмешения, я спросил у тебя, что будет, если она зачала. Я помню, что ты мне ответил. Очень хорошо помню. А ты?