Он перебросил плащ на руку, кивнул головой сыну, вышел из-под балдахина и, взяв бородатого за руку, направился к двери. За ними потянулась кроткая Олуэн со своими женщинами и улыбающийся Диниас. Моя мать не двинулась с места. Король прошел мимо, не проронив ни слова. Толпа расступилась, освобождая путь.
Я один остался стоять как вкопанный в трех шагах от двери. При виде приближающегося короля я пришел в себя и попытался ускользнуть в прихожую, но не успел.
Король резко остановился, отпустив руку Горлана, и двинулся ко мне. Взвился голубой плащ, уголком зацепил мне глаз, отчего у меня навернулись слезы. Моргая, я смотрел на него. Горлан остановился рядом. Он был моложе покойного дяди Дайвида. Горлан выглядел рассерженным, хотя пытался не показывать этого. Я понял, что дело было не во мне. Он удивился, когда король остановился рядом со мной.
– Кто это?
– Ее сын, которому ваша светлость дала бы свое имя.
Сверкнул золотой наручник, и я оказался на полу. Его большая рука отбросила меня с легкостью, с какой дети сбивают мух. Мимо мелькнули плащ и королевская обувь. Слегка задержавшись, прошел Горлан. Олуэн что-то произнесла своим милым голоском и склонилась надо мной. Король сердито окликнул ее, она отдернула руку и последовала за остальными.
Я поднялся с пола и поискал взглядом Моравик. Ее не было. Она направилась прямо к матери и ничего не видела. Я попытался пробраться в их сторону, но прежде, чем я добрался до них, мать в окружении плотной группки женщин вышла через другую дверь. Никто из них не оглянулся.
Кто-то заговорил со мной, но я не ответил. Я выбежал через колоннаду во двор и оттуда в тихий и солнечный фруктовый сад.
3
Дядя нашел меня на террасе у Моравик. Я лежал на животе на горячих каменных плитах, наблюдая за ящерицей. За весь день она осталась у меня самым ярким воспоминанием. Ящерица распласталась на раскаленном камне на расстоянии фута от моего лица. Неподвижное тело цвета позеленевшей бронзы и пульсирующее горлышко. У нее были маленькие темные глазки. Внутренняя поверхность рта имела желтый, как дыня, цвет. Она орудовала длинным, остреньким язычком как плеткой, а крохотные лапки издавали едва слышный хруст от движения по плите. Она перебралась через мой палец и исчезла в камнях.
Я обернулся. По саду шел дядя Камлак. Он преодолел три невысоких ступеньки, ступая в своих ладных шнурованных сандалиях и, глядя вниз, поднялся на террасу. Я отвернулся. На мху, проросшем между камней, росли крошечные, как глаза ящерицы, белые цветки. Каждый из них представлял собой маленькую искусную чашечку. Я по сей день помню их рисунок, будто собственными руками вырезал этот узор.