Все это я узнал позже. От первой встречи у меня остались самые слабые воспоминания. Но я хорошо запомнил каждое сказанное им слово.
Амброзиус оглядел меня с головы до ног.
– Мирдин, сын Нинианы, дочери короля Южного Уэльса, посвященный, как мне сказали, в секреты маридунумского дворца.
– Я... разве я так говорил? Я только сказал им, что живу там и слушал иногда кое-что.
– Мои люди переправили тебя через Узкое море, потому что ты сказал им, что знаешь тайны, которые могли бы мне пригодиться. Разве не так?
– Сэр, – сказал я, уже слегка отчаявшись, – не знаю, что вам могло бы пригодиться. Спасая свою жизнь, я старался говорить на понятном им языке. Они хотели убить меня...
– Понятно. Здесь ты в безопасности. Почему ты убежал из дома?
– После того как умер мой дед, мне стало небезопасно там находиться. Моя мать собиралась уйти в монастырь, а мой дядя Камлак попытался убить меня. Его слуги убили моего друга.
– Твоего друга?
– Моего слугу. Его звали Сердик. Он был рабом.
– Ах да. Мне рассказывали об этом. В отместку ты поджег дворец. Не чересчур ли?
– По-моему, да. Но ему надо было оказать последние почести. Он принадлежал мне.
Его брови поползли вверх.
– Это что, причина или обязательство?
– Что, сэр? – озадачился я, но потом медленно сказал: – Я думаю, и то, и другое.
Он поглядел на свои руки. С подлокотников они, сцепленные, переместились на стол.
– Твоя мать – принцесса, – проговорил он медленно и задумчиво. – Они тоже причиняли ей зло?
– Конечно, нет!
Он вопросительно поднял на меня глаза.
– Извините, мой господин, – быстро объяснил я, – если бы они собирались причинить ей зло, то как я мог покинуть ее? Нет, Камлак никогда не отважился бы на это. Она годами вела разговоры о том, чтобы уйти в монастырь Святого Петра. Я не помню, чтобы она пропустила визит в Маридунум какого-нибудь христианского священника или епископа. Когда он приезжал из Карлеона, останавливался во дворце. Дед никогда не позволил бы ей уйти. Они с епископом частенько ругались из-за нее и... из-за меня. Епископ желал, чтобы меня крестили, но дед даже не желал об этом и слышать. Он хотел, чтобы она сказала ему, кто был мой отец, или согласилась выйти замуж за выбранного им человека. Поэтому разрешение на мои крестины держал в качестве уступки, как бы в обмен. Но она и не думала ни признаваться, ни соглашаться.
Я поглядел на него, думая про себя, не много ли наговорил, но он внимательно и спокойно следил за моим рассказом.
– Мой дед поклялся, что он никогда не отпустит ее в монастырь. Но после его смерти она обратилась к Камлаку, и он разрешил ей уйти. Он заточил бы меня вместе с ней. Но я бежал.