Эти слова, похоже, немного успокоили детей, но когда они разошлись по комнатам, Лиз, прислушиваясь к царившей в доме противоестественной тишине, вдруг подумала, что она и сама не очень-то верит в то, что только что сказала. И все же они должны были во что бы то, ни стало пережить то, что на них свалилось, — пережить или сломаться.
В эту ночь Джеми снова пришел к ней в спальню.
Он молча забрался под одеяло, и у Лиз не хватило мужества отослать его обратно. Ей было слишком страшно спать одной в этой широкой кровати, в этой комнате, где все напоминало о Джеке. Присутствие младшего сына помогало ей отвлечься. Но сегодня — стоило ей только потушить ночник — она снова начала думать о том, как же сильно ей не хватает Джека. Ворочаясь с боку на бок, Лиз спрашивала себя и его — если, конечно, он мог слышать ее там, где он сейчас находился, сумеет ли она пережить все это? Но ответ так и не пришел. Из ее жизни исчезли радость и смысл, остались только невыносимая горечь потери, беспросветное одиночество и Острое ощущение пустоты рядом. Джек так много значил в ее жизни! Все эти эмоции и чувства воспринимались почти как физическая боль, которая выматывала душу и от которой не могло избавить ни одно лекарство. Лежа без сна и прижимая к себе Джеми, Лиз продолжала оплакивать Джека и свою в одночасье рухнувшую жизнь.
Когда настал Валентинов день, со дня смерти Джека прошло уже почти семь недель. Дети начали понемногу приходить в себя. Лиз несколько раз разговаривала со школьным психологом девочек, который доставил ей невероятное облегчение, сказав, что срок в полтора-два месяца, как правило, является критическим, после чего природа берет свое и дети начинают возвращаться к прежнему, нормальному состоянию. «Они приспособятся, — сказал психолог, — а вот вам, миссис Сазерленд, станет, напротив, еще тяжелее, так как вы к этому времени окончательно осознаете, что все это произошло с вами на самом деле».
И психолог оказался прав. Лиз поняла это, придя в офис в День всех влюбленных. В этот день Джек всегда устраивал для нее праздник: покупал цветы и дарил какую-нибудь безделушку, но в этом году все было иначе. На Валентинов день у Лиз было запланировано сразу два судебных заседания. Предстояло защищать интересы клиентов в довольно сложных случаях, и с каждым разом ей становилось все труднее и труднее делать это. Не то чтобы она утратила квалификацию или не справлялась с делами без Джека. Непримиримость и откровенная враждебность ее клиентов по отношению к супругам, с которыми они разводились, казались Лиз противоестественными, а разного рода хитрости, уловки и откровенная ложь, к которым они прибегали, чтобы добиться своего, вызывали в ней раздражение и протест. Похоже, она начинала ненавидеть бракоразводные процессы и только удивлялась, как удалось Джеку уговорить ее заняться семейным правом.