— Что-то не верится!
«Экий скромник», — подумала она с улыбкой.
— Ну что, позавтракаем?
В багажнике автомобиля стояла огромная корзина со всем необходимым для пикника. Они разложили снедь на поляне среди травы и полевых цветов. Позади поднимались стены Иза, далеко внизу синело море. Вид был столь живописен, что Одри усомнилась, сможет ли ее верная «лейка» запечатлеть всю эту прелесть. Она растянулась на траве, оперлась на локоть и принялась смотреть, как Чарльз ест яблоко. В его глазах сияла улыбка.
— Я так счастлива здесь, Чарльз.
— Правда? — Он наклонился и чмокнул ее в нос. — Открою тебе страшную тайну: я тоже счастлив. Счастлив, как никогда.
Она вспыхнула от радости, а он снова наклонился К ней и приник к ее губам.
— Что будет, когда придет время уезжать?
Эта мысль не давала ей покоя. Рано или поздно идиллия кончится, она со страхом ждала этого. И он тоже.
— Кто же должен решать, моя дорогая Золушка? Кто назовет срок, когда тебе пора возвращаться?
— Я отплываю домой четырнадцатого сентября. Это решено.
Вернуться к прежней жизни… к обязанностям… к ответственности… к Аннабел, которая опять ждет ребенка и, наверное, уже чувствует недомогание. Последнее ее письмо все закапано слезами, и Одри мучилась сознанием вины.
— Решение окончательное и обжалованию не подлежит?
— Да нет, конечно. — Она вздохнула. — Но пойми, все равно рано или поздно я должна вернуться.
— Почему?
— Ты знаешь почему.
— Нет, не знаю.
Он ненароком хотел выведать, насколько она тверда в своем намерении. Вот уже несколько недель он был одержим одной мыслью, но пока ничего не говорил Одри из опасения услышать решительное «нет». Кроме того, он понимал: откройся он ей — возврата к прежней жизни не будет ни для нее, ни для него.
— Чарльз… — Она умоляюще смотрела на него. В ее глазах было выражение неизбывной тоски.
Прежде он не замечал за ней такого. Да и откуда было взяться тоске, ведь они так веселились все это время, так много смеялись, пили шампанское, ходили на званые вечера с Вайолет и Джеймсом и говорили, говорили, ощущая неодолимое желание открыть друг другу свой мир, свою душу.
— Од, любимая, отчего такая печаль в твоем взгляде?
Он лежал рядом с ней на траве, и тепло его тела кружило ей голову. Чувство, которое пробуждал в ней Чарльз, она испытывала впервые в жизни. Ей и не снилось, что она на такое способна. А он не торопил ее, не предпринимал никаких попыток ускорить ход событий. Вот и сейчас он только с нежностью глядел на нее и тихонько щекотал ей ухо дикой гвоздичкой, которыми пестрела вся поляна.
— Чарли, не требуй от меня невозможного. Не могу я отложить отъезд. Это было бы нечестно с моей стороны.