— Нечестно? По отношению к кому? — упорствовал он.
Его настойчивость тяготила ее.
— К дедушке. Я знаю, какие мысли его мучили, когда я уезжала, и хочу ему доказать, что он ошибался.
— В чем? — недоуменно спросил Чарльз.
— Когда я уезжала, он смотрел на меня так, будто хотел сказать: «Знаем мы, чем это кончается». Он боялся, что я поступлю так же, как мой отец. И я ему обещала, что никогда этого не сделаю.
— Не понимаю.
— Видишь ли, мой отец уехал из дому и обратно так и не вернулся. Лишь иногда бывал наездами. Он давал дедушке обещания, но ничего не мог с собой поделать… не мог вернуться домой.
Когда Одри заговорила об отце, голос у нее дрогнул. Отец был неисправимый романтик. Его неудержимо влекла жизнь, полная приключений. Она снова устремила взгляд на Чарльза…
Как они похожи, думала она, иногда даже становится не по себе.
— Ну и что тут ужасного? — с искренним недоумением спросил Чарльз.
Ему близок и понятен такой образ жизни, вот уже пятнадцать лет он именно так и живет. Единственная разница — никто не ждет его. Никому и дела нет, где он… Разве что друзьям, Вайолет и Джеймсу. Но никто не заплачет, провожая его, никто не будет считать часы, ожидая его возвращения. Он даже испытал нечто вроде зависти. Пожалуй, ради этого стоило бы и жениться. А впрочем, кто знает.
— Ничего, конечно. Но я просто не могу так жестоко обойтись с дедом.
— Ас собой можешь? Од, неужели ты так легко отказываешься от своего будущего?
— Мое будущее — это моя семья, — снова вздохнула она. — И настоящее, и будущее.
— Раньше ты говорила по-другому.
— Не правда! — вспыхнула она. Интересно, что она могла тогда ему сказать, в ту первую ночь, когда они вместе встречали рассвет?
— Ты сказала, что хочешь повидать разные страны, далекие и прекрасные.
Она простерла руки, как бы желая объять этот чудесный уголок, этот земной рай, который их окружал.
— А это? Чего еще желать?
— Но разве речь шла об этом? Мы тогда говорили о Непале…
Все время, пока они лежали рядом, он нежно заигрывал с ней — то пощекочет, то проведет травинкой по шее. Он был весьма искусен в этой игре, но и она не уступала ему.
— Мне здесь тоже хорошо.
На его лицо вдруг набежала тень.
— Знаешь, Од, а ведь через несколько дней мне придется уехать.
Она впервые услышала об этом, и сердце у нее упало. Вот и конец…
— Я должен подготовить материал для лондонской «Таймс».
— Куда ты отправляешься?
— В Нанкин, Шанхай, Пекин…
— Боже мой!
Одри была потрясена, но пыталась сохранить присутствие духа. Ей показалось, что она мгновенно утратила ощущение счастья, которое, как воздух, все это время витало вокруг нее.