И то, что Уильямс пригласил ее обедать, ему совсем не понравилось.
— Мы обо всем поговорим, когда ты приедешь. — Кэсси произнесла это спокойно, и голос ее звучал по-взрослому, не так, как дома.
Она уже изменилась, сама того не заметив. Помимо всего прочего, она приобрела светский лоск. Месяц жизни в большом городе, да еще таком, как Лос-Анджелес, не прошел даром.
— Сколько ты сможешь пробыть здесь?
— До шести часов. Я должен еще заехать за обратной почтой.
Кэсси ощутила острое разочарование, еще и потому, что теперь у нее не будет уважительной причины отказаться от посещения благотворительного бала в пользу больных детским параличом.
— Ну ладно, постараемся извлечь из этого все возможное.
Только приезжай пораньше.
— Как только смогу, девочка. Я ведь летаю не на таких чудо-машинах, как ты.
— Тебе они и не нужны. При твоем мастерстве ты мог бы летать хоть на ящиках из-под яиц и делал бы это лучше, чем многие здешние пилоты.
Ник немного смягчился.
— Ну-ну, не надо так безудержно льстить старику. До завтра.
Кэсси едва дождалась встречи. Встала, как обычно, в половине четвертого. Ожидание той минуты, когда Ник позвонил в дверь — в четверть восьмого, — показалось ей бесконечным. Она сбежала по лестнице и кинулась Нику на шею так стремительно, что едва не сбила его с ног. Она даже сама не сознавала, до какой степени соскучилась по нему, по их доверительным беседам, по всему, что их связывало.
Ник стоял, потрясенный ее красотой и силой ее чувства.
— Постой.., погоди немного.., дай же человеку опомниться. Ты меня сейчас задушишь. Все нормально, Кэсс… Все хорошо.
Она целовала его, обнимала. Она вела себя как потерянный ребенок, наконец-то нашедший родителей. В глазах ее стояли слезы. Она прижалась к нему и замерла. Ник обхватил девушку так крепко, словно не собирался больше отпускать ее от себя. Господи, как же она хороша! И как невыносимо приятно держать ее в объятиях. Ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы отпустить Кэсси. Он чуть отступил назад, любуясь ею.
— Вот это да… Ты просто картинка!
Он заметил ее новую прическу и косметику. В бежевых брючках и белом свитере она поразительно напоминала знаменитых кинозвезд — Хепберн или, может быть, Хейуорт.
— По твоему виду не скажешь, что ты уж очень здесь страдала, — поддразнил он ее. — И ты еще смеешь говорить о тяготах и лишениях, — добавил он, оглядываясь вокруг.
Кэсси просияла:
— Здесь хорошо, правда?
Она повела его показывать квартиру, которая произвела на Ника такое впечатление, что ему пришлось напомнить себе: перед ним та самая девочка, которую он знает с младенчества.