— Я тоже устала, — ответила Кейт с отчаянием в голосе.
Видя, что Джо молчит, она пошла в душ и долго стояла там под струей воды. Она чувствовала себя брошенной, нелюбимой и не могла сдержать слез. Когда она, наконец, вошла в спальню, Джо уже спал, и Кейт долго смотрела на его измученное лицо, стараясь понять, кто же он такой. Несколько раз она поднимала руку, чтобы погладить его по волосам, но каждый раз отдергивала ее, боясь, что он проснется и снова на нее набросится. Кейт знала — несмотря на все, что он ей наговорил, Джо любит ее по-прежнему, и она тоже любила его, любила настолько сильно, что в конце концов, наверное, смогла бы отказаться от своих надежд и желаний. Однако теперь она понимала, что это ни к чему хорошему не приведет. Джо боялся любить ее, в этом было все дело. Он боялся и хотел убежать, спрятаться от нее. Так ему казалось безопаснее. А все, чего хотела Кейт, это быть с ним.
В эту ночь Кейт приняла решение. Она поняла, что должна уйти первой, пока они не погубили друг друга.
О своем решении Кейт сообщила Джо-па следующий день за завтраком.
— Я ухожу, — сказала она негромко, но четко.
Джо вскинул голову, на мгновение их взгляды встретились, но он тут же отвел глаза. Боль, которую они причинили друг другу вчера, еще не улеглась в нем.
— Почему, Кейт? — Джо выглядел потрясенным, растерянным, но он не попросил ее остаться.
— После того, что ты сказал мне вчера вечером, я не могу не уйти. Я по-прежнему люблю тебя всем сердцем, Джо. Два года я ждала тебя, хотя никто уже не верил, что ты жив. Я знала, что не смогу полюбить никого после тебя, и сейчас тоже не могу. Но мне нужна семья, дети, настоящая жизнь, а ты, к сожалению, этого не хочешь.
Кейт изо всех сил старалась остаться спокойной, хотя у нее сердце обливалось кровью, а грудь стискивали рыдания. Больше всего ей хотелось, чтобы Джо взял назад все слова, которые он произнес вчера, но он молчал.
Все в том же молчании они доели завтрак. Лишь после этого Джо снова поднял на нее глаза — во второй раз за целое утро — и заговорил. И Кейт сразу поняла, что настал один из тех ужасных моментов, которые помнишь в мельчайших подробностях всю жизнь, которые преследуют тебя и днем и ночью и заставляют просыпаться в холодном поту.
— Я люблю тебя, Кейт, — сказал он. — Люблю больше всего на свете, но именно это и вынуждает меня говорить тебе правду. Вряд ли когда-нибудь я смогу жениться — на тебе или на ком-нибудь другом. Прости за выспренность, но я с ранней юности обручен с самолетами. Брак связал бы меня, а я… Я не хочу принадлежать кому-то, не хочу, чтобы мною владели. У тебя есть только одна возможность быть со мной — раздели со мной мою работу и мои пристрастия. Это все, что я в состоянии тебе дать: себя и самолеты, самолеты и себя… Я люблю авиацию и все, что связано с небом, почти так же сильно, как тебя, — быть может, даже больше, чем тебя. Прости меня, Кейт, но я не могу любить тебя сильнее — так уж я устроен. Я не хочу, чтобы у меня были дети, — и не захочу никогда. Они мне не нужны…