По крайней мере это хороший компромисс.
— Между чем и чем? Между тем, чтобы уйти от меня из-за того, что мне отрезали грудь, и тем, чтобы бросить меня в беде, потому что тебе страшно? Что это за компромисс, Сэм? Разве ты сделал хоть одну попытку помочь мне, когда все это произошло?
Все то, что она сегодня услышала, рассердило и больно ранило ее. Он был прав. Действительно, это было все равно что попасть под удар молнии, и Алекс знала, что рубец от этого удара не заживет никогда.
— Мне жаль, что ты видишь все это именно в таком свете.
Но мы должны стараться сохранить наши отношения ради Аннабел.
— А по-моему, мы стараемся обмануть и ее, и самих себя.
Кого ты хочешь надуть, Сэм? Наша семья распалась.
— Я не готов к тому, чтобы развестись с тобой, — объявил Сэм, и Алекс опять захотелось встать с постели и ударить его.
— Очень благородно. А почему бы, собственно, и нет?
Ты боишься, что это будет выглядеть некрасиво? Бедной Алекс отрезали грудь, но ты не можешь уйти от нее сразу же? Ну конечно, лучше подождать несколько месяцев. На самом деле ты действительно можешь подождать полгода, пока не кончится курс химии, а потом все подумают, что ты просто не хотел бросать меня в трудный период. Господи, Сэм, до чего же ты отвратительно себя ведешь. Ты самый большой мошенник во всем городе, и мне плевать, что ты пытаешься от кого-то это скрыть. Я-то все равно знаю. И ты знаешь. И этого вполне достаточно. Иди ко всем чертям, Сэм. Разговор окончен.
— Почему ты так во всем уверена? Я даже тебе завидую, — признался Сэм. Он хотел освободиться от нее, но не был готов уйти. Больше всего его устраивал вариант полной свободы при отсутствии ответственности. Ему хотелось всего — и Дафны, и возможности вернуться к Алекс, может быть, через год. Расставаться со своей женой навсегда он не стремился.
— Ты меня сам во всем убедил, — сказала она, отвечая на его вопрос. — С того времени как мне сделали операцию, ты ведешь себя как последнее дерьмо. Я могу объяснить это только тем, что тебе трудно справиться с навалившимся кошмаром, но знаешь ли что, Сэм? Это уже старо. Мне надоело находить оправдания твоим поступкам: «Он устал… это слишком неожиданно… и слишком тяжело… это напоминает ему его мать… он не может с этим справиться… ему слишком страшно…» Все это жалкие извинения, Сэм.
Слезы навернулись у нее на глаза, пока она говорила все это, да и Сэм чуть не плакал.
— Прости меня, Алекс. — Он отвернулся от жены, а она заплакала — очень тихо, так, что он не слышал. Как все ужасно складывалось с того самого дня, когда у нее обнаружили затемнение на маммограмме! Все это было на редкость несправедливо, но все равно с этим надо было жить.