— Все скоро кончится. Попытайся забыть. Подумай об Аннабел, о том, как мы летом поедем на море… о Хэллоуине… и ты не успеешь оглянуться, как все кончится.
Алекс грустно рассмеялась его словам, но даже мысли об Аннабел и Хэллоуине было недостаточно, чтобы избавить ее от этого кошмара.
— Мне так страшно, — прошептала она.
— Я знаю… но у тебя все будет хорошо, я тебе обещаю. Но он не мог ничего обещать, и никто не мог. Все было в руках Бога. И никто не знал, какую судьбу Он ей уготовил.
Сейчас она была смертельно напугана и смертельно бледна.
— Как дико… Мы оба — влиятельные люди в том, что касается нашей работы. Мы сильные, мы занимаемся своим делом, мы общаемся со множеством людей, принимаем кучу решений, связанных с деньгами, судьбами людей и целых корпораций… А потом тебя бьет по голове что-нибудь подобное, и ты становишься бессильным и вынужден зависеть от людей, которых никогда раньше не видел, от судьбы, от собственного тела.
Алекс казалось, что она превратилась в ребенка, совершенно беспомощного перед навалившимся на него кошмаром.
В дверях снова появилась медсестра и попросила ее переодеться в рубашку. Скоро ей должны были поставить капельницу. Все это было сказано быстро, без всякой симпатии и интереса.
— Наверное, врач придет с каким-нибудь приятным сюрпризом, — неудачно пошутил Сэм. — Например, с завтраком из четырех блюд.
— Никаких приятных сюрпризов не будет, — ответила Алекс, вытирая глаза. Если бы она могла плюнуть на эту проклятую тень на маммограмме и сбежать отсюда… Но она знала, что не может этого сделать. Может быть, Сэм и прав. Может быть, врачи просто страхуют себя. Дай Бог, если так.
Когда Алекс переоделась, медсестра опять вернулась в комнату и велела ей лечь. Пока в капельнице был только солевой раствор, чтобы избежать обезвоживания организма.
— А потом через этот же катетер мы сможем ввести вам любой другой препарат, если понадобится. Сегодня вам предстоит общая анестезия, — сказала сестра, как стюардесса, объявляющая, что самолет совершает рейс до Сент-Луиса.
— Я знаю, — ответила Алекс самым твердым голосом, на который была способна, пытаясь сделать вид, что она контролирует себя и ситуацию, что она активно участвует в процессе, что она сама приняла решение. Но сестру все эти тонкости не интересовали. Ей было все равно, кто что решил и почему. Это была фабрика тел, мастерская по ремонту вышедших из строя организмов, и она должна была заботиться о том, чтобы ремонт прошел как можно быстрее, чтобы поскорее освободилось место для следующих пациентов.