Ты опозорила и нас, и себя, Мэрибет. Помни об этом всегда.
— Почему ты считаешь, что то, что я сделала, — так ужасно? Я никогда не лгала тебе, я никогда не причиняла тебе боли, я не предавала тебя. Я просто поступила очень легкомысленно. Оступилась один раз. И ты видишь, что теперь со мной из-за этого происходит. Разве этого наказания недостаточно? Я не могу избавиться от того, что совершила. Теперь я должна как-то жить с этим. Я вынуждена буду отказаться от собственного ребенка. Разве этого мало? Разве я уже не наказана?
— Это твое дело — и Бога. Не я тебя наказываю, а он, — отрезал Берт Робертсон.
— Ты мой отец, и ты хочешь отослать меня отсюда. Ты говоришь, что не хочешь меня видеть до тех пор, пока я не вернусь сюда без ребенка… ты запрещаешь мне видеться с мамой и Ноэль. Разве это не жестоко?
Мэрибет знала, что мама не будет противоречить мужу. Она была слаба, не умела сама принимать решения и находилась полностью под его властью. Все они выставляли ее за дверь — как это уже сделал Пол. Теперь она осталась совершенно одна лицом к лицу с ожидавшими ее тяжелыми испытаниями.
— Мама вольна делать то, что ей нравится, — неубедительно ответил отец.
— Ей нравится делать то, что устраивает тебя, — вызывающе сказала Мэрибет, разозлив отца еще больше, — и тебе это прекрасно известно, папа.
— Мне известно только то, что ты всех нас опозорила, негодная девчонка! И не думай, что я позволю тебе поступать, как тебе заблагорассудится, обесчестить всю семью и принести в наш дом своего ублюдка. Не жди от меня ничего, Мэрибет, пока ты не расплатишься за свои грехи и не разберешься со своим будущим сама. Если ты не хочешь выйти замуж за того, кто тебя совратил, а он не хочет на тебе жениться, то я не могу ничем тебе помочь.
Берт Робертсон вышел из гостиной, громко хлопнув дверью.
У Мэрибет даже не было сил, чтобы подняться в свою комнату.
В тот же вечер отец позвонил гинекологу, у которого Мэрибет была на приеме, и в монастырь. На кров, еду и карманные расходы в течение шести месяцев, а также на помощь при родах требовалось восемьсот долларов. Говорившая с мистером Робертсоном монахиня заверила его в том, что за его дочерью будет хороший уход, что роды будут приняты в монастырском лазарете акушеркой и врачом. Ребенка передадут в достойную семью, а его дочь вернется домой в целости и сохранности через неделю после родов, если не будет никаких осложнений.
Отец дал свое согласие и с каменным лицом протянул Мэрибет конверт с хрустящими купюрами. Плачущая мама к тому моменту уже ретировалась в спальню.