На веранде еще три японца в инвалидных креслах. Один невнятно разговаривает сам с собой и все время теребит болячку на руке, так что кровь капает на подстеленное полотенце. У другого обгорели руки и лицо, он смотрит на мир через единственную дырку в черном коллоидном рубце. Третьего накрепко прибинтовали к креслу, потому что он все время бьется, как рыба на песке, и бессвязно вскрикивает.
Гото Денго смотрит на перила веранды, прикидывая, хватит ли сил подъехать к ним и перекинуться через парапет. Почему ему не дали умереть с честью?
Команда подводной лодки обходилась с ним и другими эвакуированными непонятно: почтительно и в то же время гадливо.
Когда он стал изгоем? Явно задолго до эвакуации с Новой Гвинеи. Лейтенант, спасший его от охотников за головами, обходился с ним как с предателем. Но он и раньше был не таким, как все. Почему его не съели акулы? Может, его мясо пахло иначе? Он должен был погибнуть вместе с товарищами в море Бисмарка. Его спасло отчасти везение, отчасти умение плавать.
Почему он умеет плавать? Отчасти потому, что отец учил его не верить в демонов.
Он громко смеется. Другие японцы оборачиваются.
Его учили не верить в демонов, теперь он сам — демон.
В следующий приход чернорясый громко смеется над Гото Денго.
— Я не пытаюсь вас обратить, — уверяет он. — Пожалуйста не говорите об этом старшим. Заниматься прозелитизмом строго запрещено, и нас жестоко накажут.
— Вы пытаетесь обратить меня не словами, а тем, что держите здесь, — говорит Гото Денго. Ему не хватает английского.
Чернорясого зовут отец Фердинанд. Он иезуит или что-то вроде того; владение английским дает ему неограниченную свободу маневра.
— Каким образом мы обращаем вас в свою веру, всего лишь приняв сюда? — Потом, чтобы окончательно выбить у Гото Денго землю из-под ног, повторяет то же самое на более или менее сносном японском.
— Не знаю. Живопись. Скульптура.
— Если вам не нравится наша живопись, закройте глаза и думайте об императоре.
— Я не могу все время держать глаза закрытыми.
Отец Фердинанд фальшиво смеется.
— Почему? Большинство ваших соотечественников успешно живет с закрытыми глазами от колыбели до могилы.
— Почему бы вам не повесить что-нибудь повеселее? Это больница или морг?
— La Pasyon очень важна здесь, — говорит отец Фердинанд.
— La Pasyon?
— Страдания Христа. Они очень понятны филиппинскому народу. Особенно сейчас.
У Гото Денго есть еще одна жалоба, но, чтобы ее высказать, приходится одолжить у отца Фердинанда японо-английский словарь и поработать несколько дней.
— Правильно ли я понял? — говорит отец Фердинанд. — Вы считаете, что, окружив заботой и милосердием, мы тем самым исподволь пытаемся обратить вас в католичество?