— Офицер, в чем дело?! Мы разве что-нибудь нарушили? — Файруз опустил стекло. — Что вы кидаетесь под колеса?
Милиционер, судя по погонам — старший лейтенант, наклонился, рассматривая сидящих в машине. Мещерский обратил внимание на то, как именно он держит свой автомат — так, как положено по уставу: готовность номер один.
— Пожалуйста, предъявите документы.
Автомат — веский аргумент. Они подчинились беспрекословно. Откуда-то из темноты к милиционеру подошли еще двое штатских. Кравченко на всякий случай придвинулся ближе к двери, незаметно расстегнул куртку — черт их знает, сейчас времена аховые. Ждешь милицию, а получишь ряженых «лесных братьев».
— Извините. — Лейтенант, изучив их паспорта и лицензию Кравченко, вернул документы, козырнул. — Помощь не окажете?
Кравченко полез из машины.
— А в чем дело?
— Я помощник дежурного по отделу милиции. Это вот товарищи из уголовного розыска. У нас аккумулятор сел, — милиционер ткнул куда-то вбок. И там под деревьями метрах в пяти от дороги Кравченко узрел контуры «уазика»-"канарейки". — Мы по рации с отделом связались, но пока наши доедут… А нам срочно место осматривать нужно. Вы не могли бы развернуть машину и посветить нам фарами?
— Конечно, можем, — Файруз включил мотор, — командуйте, офицер.
— А что случилось? — встревожился Мещерский, тоже вылезший из машины.
— Увидите. Нервы-то как, в порядке? А то с непривычки лучше отвернуться.
Пятно света от фар «Хонды» выхватило из мрака сначала стволы сосен, почти вплотную подступавших к дороге, затем группу людей, копошащихся на их фоне, видимо, опергруппу: несколько милиционеров в форме, полную решительную женщину в болоньевой куртке и высоких резиновых сапогах — очевидно прокурорского следователя, судя по папке с бланками в руках, и молоденького парня в клеенчатом защитном костюме — эксперта или патологоанатома. Приятели подошли ближе — в траве, сочно-зеленой и четко обозначенной до самого последнего стебелька от падающего под нужным углом электрического света, лежал человек. Судя по одежде — мужчина. Однако старый или молодой, сразу и не определишь: лицо его было страшно изуродовано, залито кровью. Черная лужа растеклась далеко по траве.
Кравченко присел на корточки.
— Мама родная, кто ж его так отделал? Да и недавно совсем. Кровь свежая.
— Убит около часа назад, — один из оперативников тоже опустился рядом. — Его охрана с дач обнаружила, нас вызвали. Вы когда ехали, никого на дороге не встретили?
— Да разве мы смотрели? — удивился Мещерский. — А потом все равно ночь уже. И к тому же мы только сегодня из Питера прибыли. И на тебе.