Потом он присел на корточки. Осмотрел, насколько это было возможно без перемещения тела, спину Шилова — сбитая кверху футболка, на коже — вроде ссадины, но видимость была ограничена. Молча указал на все Сидорову. Тот осторожно провел рукой по карманам джинсов убитого. Там ничего не оказалось. Затем они все так же осторожно и тщательно, круг за кругом, обыскали траву, местами примятую. Кое-где на ней чернели пятна запекшейся на солнце крови. Увы, нигде не оказалось ни одного участка голой почвы, никаких отчетливых следов обуви.
— А это что? — Опер наклонился и поднял с травы порванную золотую цепочку. — Это его?
Кравченко кивнул.
Сидоров промерил глазами направление от кустов — след волочения от шоссе до заброшенного колодца.
— Тут что-то не так, — сказал он. — Я не могу определить, где конкретно на него напали, нанесли удар. Должна быть обильная кровь в этом месте. Обязательно должна.
Лихорадочно по следу в траве вернулись к кустам. Снова продрались сквозь них к месту, где словно яркий флажок неизвестной страны все еще полоскался на ветру шелковый оборвыш. Кравченко прошел немного вперед.
— Здесь! Нашел, кажется, — крикнул он тревожно.
У обочины дороги чуть в стороне на траве — лужа черной крови.
— Шипов шел по шоссе. А за ним наблюдали из кустов. Напали, возможно, сзади, полоснули по горлу — вот так. При умелом ударе это все выглядело бы…
Сидоров смотрел на шарфик:
— Так, он начал падать, зацепился вот этой тряпкой.
Это его тряпка? Нет? Не знаешь, что ли? Ну ладно, потом разберемся. Так, а уже отсюда его потащили к колодцу.
Кравченко молчал — отчего-то ему не хотелось говорить, что шарфик, на котором опер выстраивает сейчас свою версию картины убийства, не принадлежал Сопрано, а принадлежал…
— Он легкий как перышко, Саша, — сказал он хрипло.
— Что? — Сидоров болезненно поморщился.
— Это было несложно. Ну, тащить его. — Кравченко посмотрел на часы:
— Без семи три, а Шилова убили…
— Около полудня, может, в час дня. Судя по следам крови… Хотя там, на поляне, солнцепек, все могло произойти и гораздо позже.
— Около половины второго?
Опер кивнул. Прежнее развязно-залихватское выражение лица его сменилось теперь угрюмо-вопросительным.
— Сослуживцев-то у тебя много? — поинтересовался вдруг Кравченко.
— А что?
— Лес будете прочесывать?
— Будем. Обязательные действия. Инструкция.
— Зря.
— Почему?
— Интуиция. Тот, кто это сотворил, уже там, где его никакие прочески не достанут. Пятки салом смазал он, Шура, — Кравченко все смотрел на убитого. — И запомни: мы были с тобой в момент убийства. Алиби. А то я знаю ваши манеры: чуть что и…