Реакции других домочадцев Мещерский просто не заметил. Уже ночью в кровати, вертясь с боку на бок и слушая мерное дыхание Кравченко (они хотели было вечером снова предложить Зверевой свои охранные услуги, но Файруз испуганно замахал руками: «Что вы, с ней нельзя сейчас говорить, она в шоке». Осталось только извиниться, подняться к себе и лечь спать), он вспомнил одну вещь, которая сначала остро поразила его, потом напрочь позабылась в вихре событий, а теперь вот во тьме комнаты снова всплыла в памяти. Когда он мчался за радиотелефоном, то попал на участок не через ворота, а через калитку за домом — тропинка с холмов упиралась как раз в эту открытую настежь чугунную решетку со сломанным засовом.
По забору лепились гаражи — туда, видимо, ставили машины как самой Зверевой, так и ее гостей, — всего три просторные металлические коробки. И была там еще бежевая свежевымытая «Тойота» — машина Петра Новлянского. Сам он копался в багажнике, а его сестра Алиса поднимала при помощи домкрата дверь гаража, которую неожиданно заклинило. И вот теперь Мещерский вспомнил, что его тогда особенно поразило: как легко, с какой неожиданной силой и сноровкой эта худосочная девица справлялась с увесистой дверью! Когда он возвращался, они уже открыли гараж и загнали «Тойоту» внутрь. Алиса же отмывала что-то со своей спортивной куртки.
Мещерский закрыл глаза: все так ясно, так отчетливо — вся картина так и стоит. Заворочался.
— Вадька, ты не спишь?
— Сплю. И ты спи. Время "Ч", — однако голос Кравченко был отнюдь не сонный.
— Я хотел тебе сказать…
— А я сплю, Серега. Говорить будем завтра, на свежую голову.
— Но я хочу сказать: ты веришь в то, что милиция говорит? Что Шипова убил тот псих. Они утверждают, что…
— Они ничего пока не утверждают. А я сплю.
— Ты не веришь!
— Без этого психа было бы легче дышать. Нам всем.
— Помнишь, что я тебе говорил про этот дом? Помнишь?
— Помню.
— Я так и знал, Вадька, подсознательно — знал. Я чувствовал. Понимаешь?
— Понимаю. Спи. Кстати, ты же недавно только говорил: «Откуда мне было знать?»
— Не цепляйся. Слышишь? Да слышишь ты меня или нет?!
— Ну что еще?
— У тебя выпить есть?
— В сумке фляжка. Возьми.
Мещерский встал, нашарил в темноте в багаже Кравченко плоскую металлическую фляжку, из которой герои в ковбойских фильмах потягивают скотч. А Кравченко в ней держал свой любимый армянский коньяк. Глотнул, поперхнулся, снова глотнул.
— Завтра я найду кассету, — заявил он решительно, — в этом доме обязательно должны быть кассеты или диски с ЕГО голосом.
— Зачем это тебе теперь?