— Вы прекрасно штукатурите, но установка труб — очень сложная работа, — заметил Оскар. — Я не обижусь, если вы сейчас соберетесь и отправитесь домой.
— О, да я не спешу. В Лабораторию мне не раньше семи утра.
— Вы что, совсем не спите?
— Да нет, просто я не сплю много. Часа три мне достаточно.
— Как странно! Я тоже очень мало сплю. Оскар встал на колени рядом с ящиком и начал разрезать упаковку ножницами, не снимая с рук перчаток.
— Спасибо, — сказал он, разрезая сначала черные ленты, которыми была обвязана коробка. — Я очень благодарен вам за то, что вы пришли сюда сегодня. Работая в одиночку, я, в общем-то, лишь убивал время, так как здесь предполагается действовать группой. Однако для меня это было своего рода терапией. — Он снял крышку и отложил ее в сторону. — Видите ли, у меня всегда были некоторые трудности, связанные с работой.
— Ну, судя по записям, которые я видела, это совсем не так. — Она сидела в мешковатой куртке, обхватив себя руками. Шерстяная шапочка сползла на лоб.
— А, значит, вы провели поиск материалов на меня?
— Я очень любознательна, — ответила она и замолчала.
— Все в порядке, каждый этим занимается в наши дни. Про меня все, известно начиная с детства. Обо мне много сведений в Сети. Я к этому привык, — заметил Оскар с кислой улыбкой. — Однако в результате случайного поиска вы могли и не получить полного впечатления о моей светлой личности.
— Если бы это был случайный поиск, я бы не сидела сейчас тут с вами.
Оскар удивленно взглянул на нее. Она отважно смотрела ему прямо в лицо. Значит, она пришла сюда с какой-то целью. У нее есть свои задачи. Может, она распланировала все заранее на разграфленной бумаге.
— А знаете, почему я оказался здесь посреди ночи? А, доктор Пеннингер? Я здесь потому, что от меня ушла подружка.
Она быстро обмозговывала полученную информацию. Колесики завертелись в ее голове с бешеной скоростью, казалось, было слышно, как они свиристят.
— Правда? — отозвалась она. — Какая жалость!
— Она оставила наш дом в Бостоне, ушла от меня. Уехала в Голландию.
Брови подпрыгнули к самому краю спущенной на лоб вязаной шапочки.
— Переметнулась к голландцам?!
— Нет-нет, не переметнулась! Поехала работать по контракту, она политический обозреватель. Но в любом случае она ушла от меня. — Он уставился неподвижным взглядом в раскрытую коробку со свернутыми трубами. — Для меня это ужасный удар. Я в самом деле страшно расстроен.
Вид сверкающих узлов новеньких пластиковых труб, обложенных мелкой блестящей упаковочной стружкой, внезапно вызвал у него жуткий приступ тошноты, прямо как по Сартру. Он вскочил на ноги. — Понимаете, это я сам во всем виноват. Я пренебрегал ею. Я занимался своей карьерой, а она своей… Она прекрасно вписывалась в блестящий круг восточного побережья, и мы были отличной парой, пока у нас были общие интересы… — Он остановился, пытаясь угадать ее реакцию.