Бо-оже…
Что ж мне делать — то?
Тут Бакс завозился в рюкзаке, высунул мордочку и громко, с видимым страданием в вытаращенных глазах, мяукнул. Я обмерла.
Вот черт!
Моему дармоеду срочно потребовалось на горшок. Схватив рюкзак с котом в охапку, я выскочила на перрон и огляделась. Не так уж и далеко, у края платформы виднелись чахлые кустики. Вот к ним — то я и направилась. Тут на путях с лязгом и шипением стала тормозить электричка, и Бакс взбесился. Мой котеночек, впадающий в истерику при звуке включенного фена, испытание электричкой перенести решительно не смог. Он взвыл дурным голосом и с ошалелым видом ринулся прочь из рюкзака. Я в полете успела словить его за хвост, однако он молниеносно извернулся, полоснул меня когтями по руке и в мгновение ока скрылся в тех самых кустиках у края платформы.
Я посмотрела на капающую из царапин кровь, быстренько отчитала ее и злобно сказала вслед коту:
— Все, гад, ты достукался. Вот тут и оставайся!
— Мяу? — ветер донес из кустиков вопросительно — страдальческий голос Бакса.
Я демонстративно показала ему фигушку, развернулась и наткнулась на старичка. Крепенького такого, килограмм под девяносто, и в черных очках.
— Люди добрые! — жалобно взывал он, стоя в двух шагах от меня. — Помогите Христа ради, доведите слепого до поезда!
Добрые люди косились на него и ускоряли шаг.
«Вот гады!» — злобно подумала я, схватила деда под руку и заботливо спросила:
— Вам, дедушка, на эту электричку?
— К пятому вагону! — потребовал он.
К пятому так к пятому… Потихонечку, не торопясь, мы двинулись в путь. Дедок всю дорогу кряхтел, постанывал и хватался за сердце. Наконец мы зашли в нужный вагон, я шустренько заняла единственное свободное местечко и потянула дедка за руку:
— Садитесь, я вам тут место заняла.
И тут милый дедок железной рукой отшвырнул меня на это самое место. В полете я слегка промахнулась и наткнулась бедром на перекладину, было оч больно. А дедок сложил одну руку на объемистом брюшке, вторую протянул и зычным голосом возвестил:
— Люди добрые, помогите слепому — кто сколько может!
И тут весь вагон на меня — сообщницу побирушек — ка-а-ак глянул!
— Извините, — пристыжено пискнула я и опрометью ринулась на перрон.
Мне было как — то нехорошо на душе. Вот так и делай добро людям!
Около входа на вокзал меня остановил какой — то мужик лет сорока.
— Стой, коза! — велел он, хватая меня за руку.
— Вы как со мной разговариваете? — холодно взглянула я на него.
— Поговори мне тут! — жестко прикрикнул он. — А ну, говори живо — давно в паре с Бориской работаешь?
— Бориска — это простите кто? Не этот ли? — я ткнула в вагон электрички, откуда только что с позором сбежала.